Здесь также размещалась школа для мальчиков, в которой было множество воспитанников: маленькие индейцы, которых их учителя надеялись офранцузить, дети из далеких поместий и концессий, сироты, оставшиеся на попечении приходов. Преподавали в ней и священники, и иезуиты, обучавшие детей математике, грамматике, естественным наукам и т. п. Здесь же перед рукоположением обучались подростки и юноши, желающие стать священниками.

Большой двор семинарии, выходивший на Соборную площадь, был огорожен массивной чугунной решеткой, на которой красовался позолоченный герб рода Монморанси-Лавалей, а также герб, на котором переплелись буквы «И. М. И.» – Иисус – Мария – Иосиф.

Анжелика пересекла этот двор твердым шагом. Когда зазвонил колокол, появился один из преподавателей семинарии.

Дамы оставили Анжелику на его попечение, и он сначала провел ее по длинному, вымощенному плиткой коридору, а затем – по ступеням новой каменной лестницы.

Вдали слышались детские голоса, поющие псалмы, и звуки органа. Орган играл то громче, то тише, органист-виртуоз брал победоносные аккорды, потом начинал снова, музицируя с явным удовольствием. Царила бодрая и вместе с тем домашняя атмосфера.

Поднявшись наверх, священник посторонился и пропустил посетительницу. В просторной приемной аудиенции у епископа ожидало множество людей.

Эти господа из семинарии, должно быть, обладали крепким здоровьем, потому что комната не только не отапливалась, но одно из ее высоких окон с маленькими цветными стеклами даже было открыто, несомненно, для того, чтобы яркое солнце этого ноябрьского дня проникло внутрь и согрело ее вместо печи или жаровни.

В открытое окно были видны далекие просторы прекрасного склона Бопре, заснеженные поля, вгрызающиеся в обступившие их темные леса.

Анжелика взглянула на рейд и увидела, что там остались только два корабля их флотилии: «Ларошелец» и «Монт Дезер».

Когда ее глаза привыкли к царящему в приемной полумраку, она разглядела среди ожидающих Маргариту Буржуа и монахинь и, обрадованная, направилась к ним. Одна из молодых послушниц тотчас встала, уступила ей место на стуле с прямой высокой спинкой, а сама села на пуфик. Должно быть, те, кому была назначена аудиенция у епископа, привыкли терпеливо ждать, потому что почти все были чем-то заняты: кто читал книги богоугодного содержания, кто шептал молитвы, перебирая четки, кто вязал, кто вырезал бумажные кружевные салфетки.

Мадемуазель Буржуа и ее девушки держали в руках маленькие деревянные планки, утыканные гвоздями, с помощью которых они сплетали черные и коричневые нитки – делали тесьму. Когда они доберутся до Монреаля, то научат новых монахинь на индейский манер сплетать вместе разноцветные нити, чтобы производить очень удобные и красивые пояса, которыми канадцы перехватывают одежду, чтобы защититься от сильных холодов.

– Послезавтра мы отплываем в Виль-Мари, – сказала возглавлявшая общину монахиня. – Сейчас самое время. Большие осенние приливы уже прошли, и скоро река оденется льдом.

В открытое окно с реки неслись крики чаек и бакланов и стук молотков с верфи, где строились военные суда. Перед отъездом из Квебека мадемуазель Буржуа хотела посоветоваться с монсеньором.

– Он весьма ревностно относится к своим обязанностям пастыря Новой Франции, и в Виль-Мари нам придется щадить его чувства, хотя наш город с самого начала был независимым и свободным. Там только господа из церкви Сен-Сюльпис, владельцы острова Монреаль, имеют юридические права духовных лиц. Мы могли бы обойтись и без одобрения епископа, но это вопрос вежливости.