Для нее он давно уже стал существом из какого-то мифа, некой абстрактной силой.

Постепенно она забыла, что это за человек. Но сейчас, под лепным потолком замка Сен-Луи в Квебеке, она вдруг вновь мысленным взором увидела его, увидела карие глаза, блеск которых он порой нарочно приглушал, но которые становились очень красноречивыми, когда его сжигало желание.

Когда-то он хотел сделать ее королевой Версаля.

Госпожа де Меркувиль, подумав, что важные политические вопросы уже решены, сочла момент благоприятным для того, чтобы поговорить о своих ткацких станках. В колонии выращивали лен и разводили овец. Надо было побудить деревенских женщин, не имеющих зимой никаких занятий, начать ткать полотно и одежные ткани для своих семей. У нее была просьба к Совету, касающаяся двух пленных англичан, которые сейчас находились в деревне гуронов в Лоретте. Ей сказали, что пленники из Бостона знают секрет получения растительных красок и умеют красить ткани так, что те не линяют. И она хотела, чтобы интендант Карлон приказал доставить их в Квебек на то время, которое понадобится, чтобы местные жители научились красить шерсть в яркие и долговечные цвета.

– Господин Гобер де Ла Меллуаз, – сказала она, – часто пользуется их услугами.

Но господин Ла Меллуаз, скрестив руки, которые сегодня были обтянуты перчатками цвета зеленого миндаля, заметил, что эти двое – люди весьма ограниченные и неразговорчивые, как и вся англосаксонская чернь. Они ни за что не раскроют своих секретов, и у госпожи де Меркувиль ничего не получится.

– К тому же они не знают ни слова по-французски.

– Зато я знаю английский.

– Будьте уверены, что их хозяева индейцы не захотят отпустить их даже на неделю.

– Господин интендант Карлон прикажет им.

Гобер де Ла Меллуаз негромко рассмеялся и заверил, что только он знает способ, как заставить дикарей прислушаться к голосу разума и как убедить их глупых рабов-англичан время от времени изготовлять краску, состав которой они никому не откроют.

– На самом деле вы просто хотите единолично пользоваться их услугами! – негодующе воскликнула госпожа де Меркувиль.

Увидев, какой оборот принял спор, Фронтенак объявил, что заседание закрыто.

Нынче они хорошо потрудились.

Он встал, и все остальные последовали его примеру.

– Ай! Моя нога! – вскрикнул господин де Кастель-Морг.

Никто уже не обращал внимания на эти крики, которые время от времени вырывались у бедного военного коменданта.

Он извинился перед дамами.

– Вас мучает старая рана? – спросила Анжелика.

– Если бы! Это было бы более почетно. На самом деле я заработал эту болячку во время зимней кампании против ирокезов.

Анжелика уже собиралась посоветовать ему мазь, рецепт которой она знала: растертые ягоды рябины, смешанные со смолой пихты и маслом из козьего молока. В сочетании с небольшими дозами настоя безвременника эта мазь творила чудеса. Но она промолчала и не без сожаления оставила бедного господина де Кастель-Морга страдать и дальше.

Из осторожности она решила не подпитывать слухи о себе как о целительнице-знахарке, потому что от знахарки до колдуньи всего один шаг.

Решив вести себя в Квебеке как знатная светская дама, она стремилась стереть из памяти людей ту наивную и опасную легенду, которая сложилась вокруг нее и подтверждение которой могло дорого ей обойтись.

Прозвонили полдень. Монсеньор де Лаваль прочел молитву Богородице, закрыв заседание Совета на благочестивой ноте, и собравшиеся стали небольшими группами расходиться.

Анжелика подошла к Николя де Барданю.

– Мне понравилась честность вашего выступления, – сказала она. – Я хочу вас поблагодарить.