Салон был полон красивых вещей. В свете корабельных сигнальных фонарей, проникавшем сквозь большие окна, поблескивала бронза и позолота мебели и корешки книг в шкафу палисандрового дерева.

Всякий раз, входя в салон, Анжелика испытывала чувство защищенности и благополучия.

Она бросила плащ на спинку кресла, подошла к алькову и принялась раздеваться. И тут же приуныла. Умницы Йоланда и Дельфина были правы. Снять эти новомодные пышные туалеты оказалось делом нелегким: надо было либо иметь не одну горничную, либо обладать гибкостью змеи, чтобы самой расстегнуть все крючки и застежки, и терпением муравья, чтобы вынуть, не растеряв ни одной, все шпильки и булавки. Она сегодня устала к вечеру, а потому отступила перед этой затеей. Усевшись на край постели, Анжелика спустила подвязки с чулок из лионского шелка. Она знала, почему отказалась от помощи двух девушек, готовых помочь. А надо было соглашаться. Где это видано, чтобы знатная дама занималась своим туалетом без помощи хотя бы одной горничной? Во времена Отеля Веселой Науки у нее была Марго, а когда она стала мадам дю Плесси-Бельер и ездила ко двору, у нее, помимо Жавотты, которая потом вышла замуж за кондитера Давида Шайу, имелся целый рой девиц. Из-за их болтовни и нерасторопности она тратила уйму времени, но без них было не обойтись, если хочешь быть одетой по моде и затмить соперниц под версальскими люстрами. В Квебеке будет то же самое. Ей надо держать марку. Как жаль, что она не смогла взять с собой Эльвиру или мадам Жонас! С ними можно было не опасаться бестактности. Но обе они принадлежали к реформатской религии, и для них тоже – бедные отважные женщины могли стать дичью для властей и попасть на галеры – воздух Новой Франции был вреден.

Анжелика извернулась, и ей удалось расстегнуть на спине несколько крючков. Потом она вытащила все булавки из нагрудного пластрона, отделанного жемчугом, справилась наконец с лифом, обшитым шелком, и высвободила грудь и руки. Со вздохом облегчения она, как и все женщины, только что снявшие корсет, принялась растирать тело. Надо снова привыкать к корсету. Но это пустяки. Она с радостью наденет любой сложный туалет, лишь бы это не было сопряжено с необходимостью прибегать к чужой помощи. Нынче утром одеться ей помогал Жоффрей. Но она не могла все время его просить, хотя у него получалось очень ловко. Необходимо кого-нибудь найти. Но для этого надо было преодолеть еще одну преграду: страх показать то, что никому нельзя было показывать. Она провела рукой по обнажившемуся нежному и теплому плечу и пальцами нащупала чуть ниже, возле лопатки, позорное клеймо – лилию, которую ей выжег каленым железом лионский палач.

Клеймо никуда не делось. Вот досада! Она не сможет больше носить декольтированные платья, вроде тех, в которых красовалась в Версале. Они полностью открывали спину, до самой заветной ямки, за которой начинался изгиб бедер и широкий раструб юбки. Король всегда провожал ее глазами…

В этом возвращении к прежней жизни, которая уже была за скобками, одна за другой возникали трудности. Хорошо ли Жоффрей взвесил все, что им сулило путешествие в Квебек, а по сути – во Францию, которая им была заказана?

И в конце всего – Квебек.

Квебек, сверкающая жемчужина, скрытая в сердце Американского континента…

Для кого? Для чего?

Значение Квебека пока оставалось неясным.

Он был где-то там, во мраке американских лесов, и льды отделяли его от остального мира более семи месяцев в году.

Именно в этом месте своих размышлений Анжелика вдруг поняла, что ни за что на свете не откажется ехать.