– Ничего страшного. А я как раз размышляла о том, что чересчур докучаю вам и господину вашему супругу, заняв ваши личные покои. Теперь я могу переселиться, хотя все еще чувствую себя разбитой. Капитан Саймон только что сообщил мне, что наше судно пропало вместе со всем, что было на борту. Никакой надежды найти его. Однако, подписав переводные векселя, я смогу найти корабль, который наконец доставит нас с девушками в Квебек.

– Не стоит так поспешно говорить об отъезде, сударыня, – запротестовала Анжелика, помнившая о планах относительно Королевских дочерей. – Ни вы, ни они еще окончательно не окрепли.

– В таком случае мне не хотелось бы стеснять вас в вашем доме. Меня устроит любая лачуга. Отправляясь в Новую Францию, я отнесла отсутствие комфорта к числу жертв, которые готова принести во славу Господа. Суровые условия жизни меня не страшат.

– Мы разместим вас поблизости от ваших девушек, – сказала Анжелика. – Вопреки вашему стремлению испытать все тяготы жизни, я позабочусь о том, чтобы вы ни в чем не нуждались.

Она ощутила огромное облегчение, услышав, что герцогиня де Модрибур сама тактично предлагает освободить покои в форте. Хотя эта молодая женщина была несколько странновата, она тем не менее получила блестящее образование и усвоила прекрасные манеры, как воспитанная в монастыре девушка из знатного семейства. Более того, казалось, ее действительно заботили чувства и благополучие других.

Амбруазина едва заметно улыбнулась Анжелике и указала на свое платье:

– Вот еще за что я должна просить вашего снисхождения. Видите, сколь я бесцеремонна. Не зная, во что одеться, я позаимствовала у вас это платье.

– Вы могли бы выбрать более подходящее, – вырвалось у Анжелики. – Это не идет к вашему цвету лица. В нем вы похожи на сиротку из монастырского пансиона.

– Но это так и есть, – рассмеявшись, будто слова Анжелики ее позабавили, заметила герцогиня. – Разве я вам не говорила? Я сирота, – добавила она просто, чуть понизив голос.

Анжелике вспомнились полученные от Жоффрея де Пейрака сведения относительно брака этой молодой особы со стариком, и она испытала нечто вроде жалости и угрызений совести. Она, возможно единственная, под маской очень уверенной в себе женщины разглядела в герцогине де Модрибур, которая была, судя по ее репутации, не только дамой ученой, но и искушенной в делах, что-то детское и надломленное. Анжелика ощутила желание оберегать и защищать ее, заставить Амбруазину позабыть о лишениях, которые той довелось испытать.

– Я подыщу вам наряд повеселее.

– Нет, прошу вас, – возразила герцогиня, покачав головой, – позвольте мне, пожалуйста, носить траур по тем несчастным, что два дня назад умерли ночью без причастия. Какое страшное несчастье! Непрестанно думаю об этом.

И она закрыла лицо руками.

Анжелика не настаивала. Эти люди, прибывшие из Европы, еще не вошли в ритм здешней жизни. Она заметила, что, хотя сердца местных старожилов не ожесточились, они привыкли к жизненным неурядицам. Опасность смерти стала такой обыденностью, что они скоро свыклись с ней.

Молодые женщины и Петронилла Дамур держались так, будто готовы были покинуть спальню по первому требованию своей госпожи. Они прекрасно все убрали и вымыли и казались спокойными и полностью оправившимися от вчерашних волнений. Секретарь в очках заканчивал свою писанину, сидя у стола, за которым обычно работал Жоффрей. Он воспользовался принадлежавшим хозяину девственно-чистым пером альбатроса, и это инстинктивно не понравилось Анжелике, хотя, если подумать, у потерявшего все бедняги не было выбора. Арман Дако, секретарь герцогини де Модрибур, был человеком без возраста. Легкая полнота и несколько педантичная чопорность, должно быть, обеспечивали ему почтение простого люда. По необъяснимой причине Анжелике он был несимпатичен. Несмотря на его любезное обхождение и добродушие, у нее сложилось впечатление, что этот человек не в ладах с самим собой и своим положением. Впрочем, возможно, ей только так казалось. В любом случае должность секретаря при знатной особе, требующая одновременно столь противоположных качеств, как раболепство и наглость, не способствовала формированию особенно яркой личности.