– Нет. Разве что ручка лиможской миски и несколько голландских изразцов. Но господин Мерсело пообещал все склеить.

Дамы принесли на стол кое-какие образчики фаянсовой посуды, вокруг которой в то утро велись все разговоры. Посуда представляла гораздо более захватывающую тему, нежели навязшие в зубах за последние дни разбой, сражения и повешения, предательства и кораблекрушения, раненые и убитые.

Всеобщему душевному покою способствовало присутствие, по всему видать, помирившихся графа де Пейрака и его жены.

Каждое семейство Голдсборо получило подарок: кто супницу, кто несколько тарелок или кувшин, кто корзину, большое блюдо – все это можно было повесить или поставить на посудную полку, чтобы придать скромному жилищу лоск.

– Ну, мы прямо как короли! – воскликнула госпожа Маниго. – С этого следовало бы начать. Вместо того чтобы судачить, открыли бы ящики сразу.

– А вы, душечка, успели рассмотреть свои подарки? – склонившись к Анжелике, поинтересовался Жоффрей де Пейрак.

– О нет, я не осмелилась…

Она почти не притронулась к угощению, мысли ее по-прежнему были заняты сообщением Берна. Жоффрей наблюдал за ней.

– Чем вы снова озабочены?..

– Я думаю о том, как некстати прибыл этот губернатор. Теперь вам придется отправиться во Французский залив?

– Посмотрим. Но по меньшей мере в ближайшие два дня я не покину вас, даже если всем этим господам из Канады будет угрожать неминуемая опасность остаться без скальпов или быть нафаршированными пулями. Я не юла, чтобы вертеться между всеми, кто попал в передрягу.

Его обещание успокоило Анжелику. Два дня… Целая вечность! Под любопытными взглядами ребятишек она напоила и накормила котенка, а затем побеседовала с госпожой Каррер о возможности переселить герцогиню. На краю деревни стоял дом, хозяин которого отправился вглубь материка торговать мехом. Вероятно, герцогине с ее свитой будет там тесновато, но на войне как на войне… Если отважился приехать в Канаду, следует быть готовым ко всему… Заодно Анжелика справилась, удалось ли привести в порядок одежду Амбруазины де Модрибур.

– Пока нет. Пришлось специально искать и подбирать нитки всех цветов радуги, чтобы починить ее яркие наряды… Знаете ли, в ее одежде есть что-то нечистое…

– Что вы хотите сказать?

– Пятна, прорехи…

– А как же иначе после кораблекрушения?

– Тут другое… Не могу я объяснить…

Уходя из трактира, Анжелика взяла с мужа обещание вернуться в форт хотя бы к полудню, чтобы они могли вместе отдохнуть, а также что он не отправится в военный поход, не предупредив ее. Он рассмеялся, повторил свои обещания и поцеловал кончики ее пальцев.

Однако Анжелике было неспокойно. Мысль о том, что она может снова потерять Жоффрея, пугала Анжелику, словно разверзшаяся под ногами пропасть, и ей никак не удавалось избавиться от этого видения.

Впрочем, когда она увидела, что солнце окончательно пробилось сквозь туман и под его лучами засияли дома Голдсборо из светлого дерева, поросшие изумрудной зеленью утесы, деревья, песчаные бухты, скалистые мысы – то синие, то лиловые или розовые, ее охватила радость. И Анжелика сказала себе, что она самая счастливая из женщин. Как бы там ни было, они преодолеют все преграды. Ничто не дается без борьбы.

Подходя к форту, Анжелика молила Небо, чтобы герцогиня достаточно оправилась и смогла переехать; ей хотелось остаться наедине со своим счастьем, со своим обновленным сердцем. Ее одолевало желание рассмотреть содержимое доставленных на «Голдсборо» ящиков. Она лишь наспех заглянула в них в поисках платья, в котором могла бы появиться – как знать – на казни Колена. Чудовищное воспоминание, но оно лишь подчеркивает ее сегодняшнее спокойствие! Она устроит уютное гнездышко для котенка, и он быстро пойдет на поправку, как только обретет главное: кров, человеческое тепло, немного пищи.