Встречают аперитивом, здесь же – курительная не сказать, что комната, просто отсек пещеры, где горный потолок – высоко-высоко. Мы – под горой, а сама она – 2050 метров. Выпиваю вина, иду смотреть нашу комнату. Всего их 17. Все маленькие, скупо обставленные: две кровати, умывальник с зеркалом, которое, когда выключишь свет, превращается в фотографию, тумбочки. Почти по-солдатски. А душ и туалет – в коридоре, не один, конечно, их там много, и они – не допотопные, современные, и полотенец навалом, но все же непривычно. Ни одна комната не запирается. – Как? (это я восклицаю в ужасе). – А зачем? – отвечает мне девушка горничная (она же предстанет через час в качестве официантки), наши клиенты никогда не зайдут в чужую комнату, случайных людей у нас не бывает. Позже Жан Одерматт объясняет мне то же, но с концептуальным уклоном: «Моя идея была в прозрачности, открытости. У нас и лампы – дневного света, разных цветов, вечный день, а не вечная ночь. Мы – в замкнутом пространстве, но внутри него все открыто, и ресторан – это стеклянный куб. Границы – снаружи, а мы, оказавшиеся вместе – одна компания». И вправду – ни в одном отеле постояльцы не заговаривают друг с другом, а здесь, как в войну – все свои и почти родные. Это же и есть бункер, их тут, на перевале – сотни.

Во вторую мировую боялись, что Гитлер нападет, но он держал в швейцарском банке деньги и атаковать не решился. Бункеры построили здесь потому, что Сан-Готтард – самое защищенное место в стране. Можно перекрыть тоннель, горную и железную дороги, и перевал полностью изолирован. До 1996 здесь оставались казармы, где спали солдаты, теперь – конференц-зал, освещенный разноцветными лампами. Тут и джакузи, и хаммам – все как положено. Ощущение необычное: не работают мобильные телефоны, радио, телевизор, даже не верится, что вокруг есть другой мир, этот только что виденный мир становится столь же далеким, как звезды, которых отсюда тоже не видно.

Кто-то спросил, откуда я, через десять минут все знают, что я из мифологической, умом не постижимой, России, экзотической Москвы, куда поехать бы, но – холодно, страшно. Или не страшно? Я интересуюсь у мужчины, который курит в соседнем кресле, откуда он сам. Из Цюриха. Что привело его в Клаустру? Оказывается, сегодня его день рождения, и это подарок-сюрприз жены, они здесь втроем с сыном. И у меня сегодня день рождения, надо же! К ужину мне приносят розу в бокале. Откуда в пещере роза? Официантка только хитро улыбается. В «Клаустре» не только розы, здесь – богатейший винный погреб, 70 сортов исключительно вкусных тичинских вин, которые, увы, не экспортируют, поскольку виноградники небольшие. Здесь собственная электростанция, так что от внешнего мира отель не зависит. Разве что еда. Меню – одно на всех, слишком сложно доставлять сюда продукты, но ресторан – гастрономический, блюда изысканные. Например, никогда мною не виденная синяя картошка. Она почти черного, темно-синего цвета, и на белую по вкусу мало похожа. Раньше в Швейцарии только такая и росла, но ее заменили обычной, а теперь выращивают специально для ресторанов.

Автор фотографий, в которые превращается зеркало – хозяин отеля. Его помощник показывает многочисленные фотоальбомы Жана Одерматта: «Он – фотограф, а не человек отельного бизнеса, художник». Снимает исключительно Сен-Готтард. Днем, вечером, утром, весной, летом, осенью – картинки здесь меняются каждые пять минут, такая локальная климатическая аномалия, снимать можно бесконечно. Сам Одерматт возражает: «Я не фотограф. Я социолог, профессор Цюрихского Университета, а все, чем я занимаюсь – отель, фотографии, фильмы – это выражение моей любви к Сен-Готтарду. Здесь – водораздел, исток Роны, Рейна, Северного и Адриатического морей, я влюбился в это место давно, и потому решил устроить здесь отель. Сперва арендовал бункер у государства, потом выкупил».