Выжигателю Лёша действительно обрадовался, представил, как дядя копил на него, а потом искал по магазинам, желая угодить, и обрадовался ещё больше. Вернувшись во двор, он обнял дядю со спины.

– Спасибо.

– Нравится?

– Ага.

– То-то же. А то замучил со своей «Электроникой».

После ламбады Вероника снова поставила бобину с «Ласковым маем», а потом будто случайно переключилась на Белоусова.

Лёша уже отпустил обиду на родителей и танцевал на поляне среди гостей. Не смущаясь, вытаскивал в круг то одноклассниц, то тёть, то сестрёнку Олю. Она ещё не ходила в школу, но уже записалась на танцы и обожала быть в центре внимания. Стоило ей оказаться в кругу, как все тут же замечали и её «красивые глазищи», и «длинные косы», и «потрясающее чувство ритма». Пока Оля не подросла, первое звание красавицы в роду Антоновых носила Вероника – высокая и статная натуральная блондинка, Оля же напоминала куклу. Именно так её и называли. Настёна по природной раскраске была похожа на Олю. Те же русые волосы и серо-зелёные глаза, светлая кожа, но у Оли краски были ярче, глаза – выразительнее, губы пухлее, ресницы длиннее, в Насте же всё было среднее. Приятное, симпатичное, но среднее. Ребёнком она была милым, впрочем, как и все дети, но на фоне ярких сестёр сильно проигрывала.

На праздник пришли Лёшины одноклассницы – сёстры Пагиба, подарили длинные белые гладиолусы и две банки маринованных грибов. Их семья каждый год охотилась на опята и заготавливала чуть ли не в промышленных масштабах. Лёша обожал скользкие мелкие грибочки и подарок принял с удовольствием. Одну банку тут же открыли и поставили угощение на праздничный стол.

На поляне между деревьев вытанцовывали три поколения Антоновых, а среди них и гости, приглашённые и пришедшие на огонёк без приглашения, но не с пустыми руками. Все плясали, только Вероничка, нахохленная и насупленная, сидела на краю скамейки, разглядывала криво склеенную чёрно-белую фотографию. Лёша выбрался из веселящейся толпы и склонился над её светлой макушкой.

– Не ной. Дядя Лёхач новую привезёт, а уродов этих мы с Филом накажем.

– Не надо драться, Лёш. – Она провела пальцем по излому снимка, прямо по щеке своего кумира.

– Так это не драка. А восстановление справедливости.

Трагедия вселенского масштаба случилась нынче утром, когда столы уже стояли во дворе, в воздухе витало ощущение праздника и аромат жареных кабачков. Часть семьи собралась на веранде. Мама подшивала край льняной рубашки. Вечером заходила Светлана Леопольдовна, мама Филиппа, и принесла новую одежду, которую требовалось ушить на её стройную фигуру, а Лёше подарила билеты в цирк-шапито, расположившийся на выезде из Славянска.

В этом году Лёша начал стесняться родителей друга, их благосостояние слишком бросалось в глаза, у Фила всегда оба носка были целые и водились деньги на газировку. Раньше Лёша не раздумывая обедал у Черны́х и брал «поносить» вещи, но с недавних пор, столкнувшись с тонкой-звонкой и благоухающей тётей Светой, прятал глаза и краснел. Она не работала, но и дома не сидела, посещала мероприятия с трудновыговариваемыми названиями, для которых требовались укладка чёлки и алый маникюр.

Мама Лёши работала даже беременная. Как только живот нельзя было оправдать плотным обедом, она переставала ходить в «Сад-Гигант» на сбор или упаковку яблок и снова превращалась в домохозяйку. Подрабатывала, обшивая два ближайших отделения, ныне посёлки Вишнёвый и Садовый. Ей привозили подрубить брюки, ушить платья или прострочить тюль. Доход был небольшой, но стабильный и точно не лишний для их большой семьи.