Ловлю кончик и тяну на себя, так, чтобы лицом к лицу были.

— Ты меня злишь своими словами, потому что я не верю ни единому, — почти касаюсь щеки и на мгновение мы сталкиваемся взглядами, почти сливаемся душами, что плещутся на дне.

Сердце ударяется о ребра, предвещая настоящую бурю.

Ну ладно, сам я мало на что сейчас способен, но может она немного наездницей потрудится.

Не зря же она мне в этом амплуа снилась.

Тем более я вижу, как она сама задыхается от желания.

Перевожу взгляд ниже и челюсть сжимается от вида белой груди с торчащим розовым соском. Как вспомню, как облизывал их, то в области паха все ныть начинает от недостатка ласки.

Тяну туда руку и тут же получаю по ней грубый шлепок и ловлю недовольный взгляд.

Не понял!

— У тебя крыша поехала? Скажи, в чем дело, иначе… — сам не знаю, что иначе. Если я даже встать нормально не могу.

Чувствую себя немощным, даже девку свою приструнить не могу. Даже сейчас ощущаю мощную усталость во всем теле.

— Что ты хочешь услышать! Все изменилось! Прошло много времени! Твой порыв был ошибкой. Перестань смотреть на мир сквозь призму похоти!

Ее крик давит на уши. Но ещё больней по сердцу режет. Какая же дура.

— Ты меня за кого, за сексуального маньяка держишь?! — совсем берега попутала.

Я ей о чувствах... Да будь она обычной бабой, уже бы давно с разорванной жопой ходила за свое скотское поведение.

— Я держу тебя за больного, которому требуется уход. Больше ты от меня не услышишь ничего, — продолжает она бесить меня своими учительскими замашками.

Я говорил, что меня это возбуждает.

Так вот. Я врал!

— Дай мне только выздороветь и больше ты не сможешь так со мной разговаривать, — пронзаю ее острым взглядом и понимаю, что пугаю ее дико.

Но на ласку она тоже никак не реагирует.

Она шумно выдыхает, закрываясь от меня окончательно. Вижу это по тому, как она руки в карманы халата убрала.

— Доедай и не смей вставать. Я в душ, потом свожу тебя, — взмахивает она своей густой косой и выходит из гостиной.

Хотя эту комнатушку едва ли можно так назвать. Один небольшой диван занимает четверть комнаты.

Слышу девичий всхлип, затем гудение крана и шум воды.

Ничего, пускай поплачет.

Она должна свыкнуться с мыслью, что теперь мы вместе.

А все эти выдуманные причины… Странно. Может предки чего наболтали? Они могли, особенно Дамира.

Но кого она слушает: меня или чужих людей? Или думает, что я мальчик и не могу сам решение принять.

Да, проблема. В тот день все проще казалось, я думал мы поняли друг друга, а оказалось, что кто-то по ушам ей проехал, или сама чего удумала в своей светловолосой головушке.

Встаю, перебарывая в себе тошноту, и иду к ее дорожной сумке. Так и не разобранной. Сваливаю все на диван.

Набрала всякого барахла.

Закидываю вещи в шкаф, раскладываю тетрадки, учебники медицинские.

Значит действительно работала, а не ради меня торчала там сутками.

Эта мысль неожиданно выводит из себя.

До такой степени, что беру с крохотной, пропахшей гарью, полки ножницы и потрошу сумку.

Изменилось? Ни черта подобного!

Это мы ещё посмотрим, что изменилось. И лучше ей ласковой обратно становиться, иначе за себя не отвечаю.

За эти минуты устаю так, словно я на тренировке отпахал пол дня.

Смотрю на старый диван и даже такое дерьмо манит меня прилечь.

Но надо хоть бельем заправить.

— Кристина! Чем кровать заправлять?

Присаживаюсь на край, слышу раздражающий скрип.

Не лучшее место для лишения девственности, которое нужно уже совершить, чтобы языком чушь не молола.

Вот стол есть, но с него же не начнёшь.

Можно в ванне попробовать, в водичке тёплой, чтобы расслабилась.