— Ты выйдешь за него замуж! Станешь женой Соколова и будешь жить как королева. Запомни, Катерина, я не намерен играть в игры. Этот брак состоится. Хочешь ты этого или нет! 

Глаза щиплет от предательских слёз. Чтобы не позволить им пролиться, прикусываю кончик языка. 

А Соколов улыбается. Тонкие губы мужчины расходятся, обнажая стройные ряды белоснежных зубов. На волевом подбородке появляется крошечная ямочка. Его зелёные глаза смотрят на меня, проделывая дыру во лбу. Кожей чувствую его интерес. Хищный. Окутывающий липкой паутиной. Такой, что не разорвать её и не разрезать. 

«Посмотри на меня! Посмотри!» — кричит этот взгляд, ломая остатки сопротивления. Крошит его в порошок и сдувает с ладони, словно и не было ничего. 

Чуть поднимаю голову и замираю. В его глазах вижу своё отражение. Будто молния простреливает насквозь. Блеск в чёрных зрачках пугает. Обещает... Пленит... В нём столько скрытой угрозы. Столько энергии и силы. А ещё порок. Грязный. Пожирающий свет, от которого не сбежать, не спрятаться. 

Мурашки небольшой стайкой заполняют спину, проносятся по рукам и ногам, собираются на затылке. 

— Официальный приём состоится в конце месяца, — произносит Соколов, не отрывая глаз от моего лица. — Когда мы поженимся, ты обретёшь мою защиту. Никто не посмеет тронуть тебя или твоих людей. Баш на баш, как говорится, — вроде к отцу обращается, а страшно мне. В его тоне звучит обещание. Скрытое. Многозначительное.

— Ты прекрасно знаешь, — папа тяжело вздыхает, разбивая странную тишину, что повисла на несколько долгих секунд. 

Отвернувшись, Соколов переключает своё внимание на него. Я же откидываюсь на спинку дивана сломанной игрушкой. Сердце грохочет так, что кажется все его слышат. Во рту возникает противный металлический вкус. Из-за напряжения, я сама не поняла как прокусила язык до крови. И это после того, как он на меня просто посмотрел. Что же будет, когда Соколов пойдёт дальше? Когда захочет коснуться меня... 

— Сейчас, меня волнует лишь одна... проблема. Если он снова объявится... 

— Не посмеет, — жёстко отрезает жених. Крупные миндалевидные глаза превращаются в тонкие щели, на высоких скулах выступает бледность. — Он не появится. Не пойдёт против решения Совета. 

— Катя, выйди! — после секундой заминки, требует отец. Не просит. Именно требует. Приказывает, от чего становится только больнее. 

Чтобы не злить его ещё больше, вскакиваю с места и вылетаю из гостиной. Бегу вверх по лестнице, лишь бы поскорее спрятаться от раздевающего взгляда Соколова. Знаю, что он следит за мной. Его глаза прожигают спину, пересчитывают позвонки и бередят внутренности. 

Только когда оказываюсь в своей комнате, даю волю эмоциям. Запираю дверь на замок, зажимаю рот ладонью и оседаю на пол. 

Осознание приходит медленно, проникая в мозг и растекаясь ядом по венам. 

Меня продали. Обменяли на защиту и покровительство Соколова. 

17. 17. Демон

— Опередил, значит, сучёныш? Решил перехитрить меня и заручиться поддержкой Совета...

Рустам наклонился и собрал с пола рассыпавшиеся бумаги. Молча. Без лишних комментариев и возмущения.

Он вообще мало говорит. Но всегда попадает в цель, видит любую проблему насквозь. Разбирает и анализирует не хуже любой компьютерной программы. Если бы не он, нам бы никогда не удалось отжать у Ангелова «СтройГрад». 

— Соколов будет прикрывать зад Владимира, а Совет поддерживает его. Если сунемся в город, от нас оставят только мокрое место. 

Слушал товарища вполуха. Думал. Пытался найти подходящее решение. 

Уронив голову на руки, смотрел вперёд и ждал. Никак не удавалось сосредоточиться. Что-то всё время отвлекало. Точнее, кто-то.