Прижимаю ладонь ко рту, чтобы подавить всхлип, так и стремящийся сорваться. Молчи, Катя. Не надо, чтобы папа волновался. Ему нельзя. После второго удара, врачи напрочь запретили тревожить его. Говорили, не справится, не выкарабкается. А он смог. Преодолел болезнь. 

— Папа, — выдыхаю вместе с болью и тревогами, что занозами сидят на сердце. — Я так рада слышать тебя... 

Бросаю карандаш на стол и поднимаюсь. Три шага и уже на балконе. Маленьком, с видом на парк. 

Яркая луна сияет на чистом небе, зачаровывая своим холодным, но манящим светом. Кроны деревьев медленно движутся в такт дыханию ветра. Весна в самом разгаре. В воздухе уже витает аромат цветов и вкусно пахнет выпечкой, что продают за углом. 

— А я-то как рад, принцесса, — смеётся он, вызывая у меня новый поток рыданий. Глупая. Боже, какая же я глупая! Двадцать один год, а вырасти так и не смогла. Осталась там, в глубоком детстве. — Аня тоже поздравляет тебя. И тётя Люба. Мы все с нетерпением ждём тебя на каникулы. Ты же приедешь? Хоть в этом году... 

Пульс замедляется при мысли о том, что мне придётся вернуться в Россию. На миг даже дышать становится труднее, словно что-то застряло в горле. Встало поперёк трахеи и не даёт воздуху попасть в лёгкие.

Сглатываю ком вместе с этим тянущим чувством неопределённости и грусти. Вжимаюсь спиной в холодный камень стены и подставляю лицо весеннему ветерку. Позволяю ему разметать длинные волосы, выдернуть непослушные пряди из причёски. 

Вдох, выдох, Катерина. Всё хорошо. 

У тебя ВСЁ ВСЕГДА ХОРОШО. 

Поддаюсь приказу, звучащему в голове. Выдыхаю через нос и смотрю в даль, на ночной город. 

За два года Париж стал мне домом, моей сбывшейся мечтой, которая помогла определиться в жизни. Он подарил мне второе дыхание именно тогда, когда я так сильно в нём нуждалась. Здесь я собрала себя из остатков прошлого и снова научилась мечтать. Однажды я обязательно наберусь смелости и скажу папе о желании обосноваться во Франции навсегда. 

Когда думаю об этом, губы сами собой складываются в улыбку. Хочется петь и танцевать, потому что бабочки в животе машут своими крылышками так часто и интенсивно, что боюсь взлететь. Ещё немного, всего один малюсенький взмах, и я оторвусь от земли. Вверх. Туда, к звёздам... 

— Катюш? Ты меня слышишь? 

— Да, папуль, — спешу его успокоить. — Я слышу. Прости, задумалась немного. Конечно же, я приеду. Вот, закрою сессию и сразу к вам. 

Говорю это, а внутри, будто отторжение идёт. Даже не знаю, откуда оно взялось. Ну, вот не хочется домой. Совсем-совсем. Но надо. Понимаю, что надо. И не противлюсь. Не могу себя пересилить. 

У тебя всё есть. Всё, о чём другие даже мечтать не смеют. Ты счастливая, Катя. Очень счастливая девушка. 

Это установка, которой я должна следовать. Приказ, которому нельзя не повиноваться. Не знаю, откуда он, но выполняю. Вот уже три года живу по этому правилу. 

— Я так рад, милая! — в голосе папы слышу неподдельный восторг, и всю грусть как рукой снимает. Главное, что у него всё в порядке. Ради его счастья я потерплю небольшую разлуку с любимым. Это даже пойдёт нам на пользу. Проверим свои чувства, утвердимся в них. 

Проговорив ещё пару минут, пожелали друг другу спокойной ночи и распрощались. Я вернулась в комнату и принялась рассматривать испорченные участки картины. В местах, куда попали слёзы, уголь немного растёкся, выцвел будто. Словно холст под дождём побывал или потоп пережил. 

— Вот, что со мной не так? — простонала, прикусив нижнюю губу. — Расплакалась на пустом месте и картину чуть не испортила...