Полпред СССР в Италии В.П. Потемкин подписывает пакт, заключаемый СССР и Италией. 1933
[РГАКФД]
Потемкин объяснил, что ему не понравилось:
– Но не кажется ли вам самому, Максим Максимович, что ваша враждебная установка к Германии перехлестнула через край?
Литвинов неожиданно остановился и внимательно посмотрел на Потемкина:
– Вам что-нибудь передали из Москвы? Говорите прямо, нечего юлить.
Потемкин решительно отрицал:
– Нет, это мои личные размышления. Видите ли, мы еще нуждаемся в Германии против Англии.
Литвинов изумился:
– Вы верите в эти сказки? Отсрочить войну мы можем только твердым разоблачением Гитлера со всем его средневековым мировоззрением. Вы заражены франко-английскими иллюзиями, что умиротворение Гитлера возможно.
В.П. Потемкин. 29 сентября 1945
[ТАСС]
Потемкин остался при своем мнении:
– Больше вероятия, что Гитлер будет искать нашей опоры против Англии. Ваша ненависть к гитлеровской Германии туманит ваш всегда такой зоркий взор, дорогой Максим Максимович…
Коллонтай записала в дневнике:
Не люблю я В.П. Потемкина. Умный, образованный, но не искренний. Перед Литвиновым слишком «извивается», подхалимство, а иногда в отсутствие Литвинова прорываются нотки недружелюбия, будто Потемкин не хуже Литвинова мог бы быть наркомом по иностранным делам.
– У Максима Максимовича большой недостаток, как министр иностранных дел он не придает значения внешним признакам престижа, окружающей его обстановке, помпезности приемов иностранцев, – разоткровенничался как-то Потемкин.
Он ревнует или, вернее, завидует Литвинову.
– Кажется, все качества налицо у Максима Максимовича быть наркомом, а все же не умеет он внешним своим окружением подчеркнуть выросший престиж Союза, – вырвалось у Владимира Петровича.
Председатель Президиума Верховного Совета СССР М.И. Калинин, первый заместитель народного комиссара иностранных дел В.П. Потемкин во время приема эстонского посланника в СССР А. Рея. 9 февраля 1938
[РГАКФД]
Он подробно доказывал, что у всех старых подпольных работников та же черта: пренебрежение к внешней обстановке, к антуражу.
– Вот у Сталина этого нет, посмотрите, как он отделал Кремль. Это уже будет памятник нашей эпохе, стиль Сталина. В Максиме Максимовиче крепко сидят привычки нелегальщины, чай с колбасой и на столе окурки. Нам пора забыть аскетизм времен военного коммунизма и перейти к подчеркиванию нашего внешнего благополучия и богатства, уменья выставить напоказ ценности великой страны России и наш русский стиль.
Любопытное совпадение. Молодой помощник Молотова Владимир Павлов, которому поручили очистить письменный стол Литвинова, обнаружил в ящиках «промасленные бумажки из-под бутербродов». У него это тоже вызвало высокомерно-презрительную реакцию: что это за член правительства, который удовлетворяется бутербродами? Советские чиновники желали получать все лучшее и наслаждаться жизнью.
Вячеслав Михайлович очистил Наркомат иностранных дел от гуманитарной интеллигенции, склонной к либерализму и свободомыслию. Привел новых людей. Молотовский призыв состоял большей частью из партийных работников и технической интеллигенции, готовых подчиниться введенной им жесткой дисциплине.
Впоследствии Вячеслава Михайловича спрашивали: кого же он считает наиболее сильным советским дипломатом?
– Сильным дипломатом? – переспросил Молотов. – У нас централизованная дипломатия. Послы никакой самостоятельности не имели. И не могли иметь, потому что сложная обстановка, какую-нибудь инициативу проявить послам было невозможно. Это неприятно было для грамотных людей, послов, но иначе мы не могли… Роль наших дипломатов, послов, была ограничена сознательно, потому что опытных дипломатов у нас не было, но честные и осторожные дипломаты у нас были, грамотные, начитанные.