Она покрутила головой вправо, влево, наклонила голову вперед, назад. Не болит. После второго бокала вина вчера она пила только воду. Опьянеть не успела, а жаль. Тогда на легкое винное опьянение можно было бы свалить все, что произошло потом. Она помнила все: слова, руки, губы, – и все равно вчерашний вечер был как будто в тумане.

Она закрыла глаза и про себя перечислила на латыни все двенадцать нервов головного мозга. В непростые минуты она всегда с удовольствием, как заученные наизусть молитвы или стихи, вспоминала, чему ее учили на медицинском факультете, о годах, проведенных в сосредоточенной работе в тишине библиотеки, о годах покоя и предсказуемости. Nervus olfactorius, Nervus opticus, Nervus oculomotorius, Nervus trochlearis, Nervus trigeminus, Nervus abducens, Nervus facialis, Nervus vestibulocochlearis, Nervus glossopharyngeus, Nervus vagus, Nervus accessorius, Nervus hypoglossus.

Рио с двумя чашками вышел из кухни.

– Осторожно, горячо. – Он протянул ей кофе.

Именно, подумала Анита, осторожно, жирный восклицательный знак. Вообще-то это она должна бы теперь готовить завтрак. Для своего сына. Но сын теперь уплетает с другом Маттеусом донеры, а его матери варит кофе некто третий. Другая бы радовалась, но Анита с некоторых пор не любила сюрпризы. Хоть что-нибудь может происходить по ее плану?

У кофе был привкус бетона. Когда она расставалась с Адрианом, представляла себе все по-другому. Планировала пожить одна и научиться одиночеству. На несколько лет вперед была запланирована размеренная спокойная упорядоченная жизнь, пешие прогулки, вечера с книгой и чашкой чая, наблюдения за сменой времен года в ботаническом саду.

– Ничего, если я кое-что скажу? – поинтересовалась Анита.

– Само собой.

– Я считаю, что одна ночь вместе – в самый раз.

– Согласен.

– Я теперь одна, пользуюсь полной свободой, о'кей? У меня нет проблем с сексом на одну ночь, хотя я мать подростка.

– Моя мама тоже так говорила, – ответил Рио.

– Что ты хочешь сказать?

– Да ничего. Ну не то чтобы… Все в полном порядке. Вот это и хотел сказать.

– Я имею в виду, что нам даже не обязательно обмениваться телефонами, – пояснила Анита.

– Еще вчера обменялись.

– Но мы не обязаны… Ну, ты понимаешь…

– Понимаю. Не обязаны. О’кей?

Анита ушла в ванную. Когда вышла, через открытую дверь гостиной снова увидела диваны, кресла и картины, прислоненные к стене. Наверняка и Рио заметил. Вероятно, ее квартира производит впечатление, будто Анита – беспомощный человек, не приспособленный к жизни. И Анита вдруг почувствовала себя чужой в своей квартире, пока здесь находился и хозяйничал, как у себя дома, Рио. Она прокралась по комнатам, осторожно и неуверенно, как тот, кто торопится скорее уйти после неудачного свидания. Но куда же ей идти, она же здесь живет. Живет одна, и пусть так оно и остается! Но тут сидит этот мужчина, пьет кофе прямо посреди ее личного пространства. Она оделась, помыла руки и крикнула Рио:

– Тебе на работу?

– Вообще-то нет, – был ответ.

– Зачем ты тогда встал в такую рань?

– Не знаю. Настроение хорошее. Так ведь бывает?

Что теперь надо сделать или сказать? Зазвонил телефон. Звонила коллега, которая только что заступила на смену. Звонили из школы, дочка заболела и…

– Подменить тебя? – перебила Анита, вскакивая.

Она одним глотком выпила кофе, попросила Рио пропустить ее первой в душ.

Помылась с рекордной скоростью, еще влажные волосы перехватила резинкой в хвост, надела джинсы, лифчик и футболку, больше ничего и не надо – жара. Настроение вдруг улучшилось. День будет предсказуем: все однозначно, понятно и неизбежно.