Весь следующий день Глеб не позволяет мне приезжать, ссылаясь на то, что Илье не до посещений, ему и так нелегко.

Ладно.

Он прав. Нельзя давить на Воронова в таком состоянии.

А на следующее утро, Горин как назло куда-то уезжает по срочному вызову, на мои звонки отвечает коротким «Перезвоню».

Поэтому я опять беру все в свои руки. Эгоистично, эмоционально, и немножко беременно. Ребёнку нужен отец, а мне хоть какая-то ясность.

В отделении как всегда тихо и даже медсестра с поста куда-то отлучилась. Отлично, некому мне помешать аккуратно пообщаться с Ильей. Я не буду его мучить, просто узнаю, вспомнил он меня или нет, есть я в его жизни вместе с ребенком или он нас уволил?

Накидываю на плечи халат и спешу в палату, где тишину нарушает только шорох и гул приборов, поддерживающих жизни. Обдумывая каждое свое осторожное слово, поворачиваю за ширму…

И застываю.

Пусто.

Что происходит?!

Как?! Как он мог исчезнуть, пока меня не было? Это невозможно… он же только что пришел в сознание, выйдя из комы! А теперь… теперь его просто НЕТ. Словно вырвали из моей жизни. Вчера он был рядом, я держала его за руку, а теперь – пустота.

– Вы что здесь делаете? Вам больше нельзя сюда ходить, – начинает медсестра, вошедшая в палату, но я прерываю ее.

– Где Воронов, он лежал вот здесь? – не хочу верить в худшее, но не могу не спросить дрогнувшим голосом. – Он же в порядке? Жив?

– Жив, конечно. Выйдите из палаты, – еще настойчивее пытается меня выдавить.

– А где он? Перевели? Ему же еще было плохо, он же только очнулся!

– Тшш! Здесь еще другие пациенты, хватит шуметь, идите к Глебу Михайловичу, он вам все объяснит.

– Да что объяснит? Куда у вас пропал пациент?

– Перевели его, идите, не нарушайте покой! – почти выталкивает меня из палаты и задвигает стеклянную дверь.

Руки дрожат, я прикусываю губу до боли, но это не помогает – слёзы от обиды давят изнутри. Ну как это может все опять происходить?!

Так, ладно. Делаю очень глубокий медленный вдох.

Успокоиться, найти Глеба. Он где-то здесь.

Зря я ему не позвонила, конечно.

На посту облокачиваюсь на стойку, потому что у меня уже кружится голова от всего происходящего. Это слишком! Куда мог пропасть Илья?

– Как мне найти Глеба Михайловича? Он здесь?

Дежурная сестра поднимает на меня строгий взгляд.

– У себя в неврологии, основные его пациенты там.

Черт, я и забыла, что здесь Глеб как специалист и лечащий врач только для некоторых пациентов по его профилю, а так отделением заведуют реаниматологи.

Поднимаюсь на третий этаж в отделение к Горину, где лежала сама недавно, на меня уже даже персонал смотрит как на «своего» человека, и не гоняет, как других пациентов, шастающих по этажам.

Нахожу Глеба в коридоре, разговаривающим с пациенткой, он сразу меня замечает и сигнализирует подождать его немного.

Я жду, хожу в рекреации у окна, как львица по клетке, в груди тяжесть и ужасно неспокойно, у меня слишком богатая фантазия? Может, зря я? Воронова могли просто в другое отделение перевести, в травматологию, в интенсивную терапию, да куда угодно! Может он вообще тут у Глеба, а я бегаю, ловлю паническую атаку на ходу.

В животе колет, и я рефлекторно сгибаюсь.

– Эй, эй, Полина! – надо же именно сейчас появиться Горину и застукать меня с искаженным болью лицом. – Нет, ты точно напрашиваешься на возвращение в палату. Ну-ка идем.

Он отводит меня в свой кабинет, благо тут никого кроме него нет, усаживает на диванчик. Уютно, светло, чуть спокойней, чем в палатах и коридорах.

– Ты что здесь делаешь? Я же просил ждать моего звонка.