Господи, какое облегчение, с ним все хорошо!

– Я так за тебя испугалась, если бы ты только знал, – выдыхаю на эмоциях, чуть наклоняюсь и беру его руку, прижимаю кисть к своей щеке. – чуть с ума не сошла, пока ты был в коме.

– Вол… – выдыхает очень хрипло.

– Мм?

– Волкова? – раздается отчетливый вопрос. Не утверждение.

Зависаю на мгновение, моргаю. Узнал же.

– Да. Полина, – мой голос теряет силу.

– Что ты… – взгляд скользит влево, вправо, будто вместо слов пытается пользоваться им. Его будто все утомляет почти мгновенно. Вновь смотрит на меня, – здесь делаешь.

Что-то меня бросает в жар, мысли мечутся, что он имеет в виду?

– Со мной все в порядке, – смущенно провожу пальцами по мелким порезам, оставшимся на щеке, потом слингу, – рука заживет, это ничего. Ты как себя чувствуешь? Что-то болит?

Едва заметно качает головой, но почему-то выдергивает свою руку из моей. Или мне кажется? Нет.

Кладет руку на грудь, чуть комкает одеяло пальцами.

– Илья? – мне что-то не по себе, я не понимаю, но чувствую, что-то не так.

– По…чему ты? – снова скользит взглядом в сторону, будто ищет кого-то. Хмурится, взгляд бегает, словно пытается разобраться с мыслями.

– Подожди, сейчас придет врач, осмотрит тебя, – машинально глажу по волосам, путаясь пальцами в мягких прядях, как ему всегда нравилось.

Коротким движением отстраняется, поворачивая голову по подушке. Уворачивается от моего прикосновения?

Я отдергиваю руку. Неприятно?

– Я же… тебя… – поворачивается и смотрит прямо в глаза, не узнаю этот взгляд, он совсем другой, – уволил.

– Что?

Если до этого мои мысли метались, то сейчас они застыли как в полной заморозке, в моем сознании айсберг, а дыхание застревает, не в силах пробиться через спазм.

Уволил?!

– Илья, – выдыхаю шок, – ты меня не уволил. Ты потом…

– Где… она? – морщится, будто не хочет меня слушать, отворачивается, ища что-то глазами.

– Она? Кто?

– Света… – выдыхает и у меня тоже внезапно кончается воздух.

Света?

Это та, что приезжала сегодня? Родственница, его экстренный контакт, который был прописан у страховой для связи при госпитализации и смерти.

– Я не знаю, я не видела, – все путается, я начинаю теряться и отхожу от него на полшага назад.

Я совсем не такого ожидала, когда он проснется. Ведь перед тем, как разбиться на машине, он признавался мне в любви, сделал предложение.

Он кричал мое имя, теряя сознания и лежа весь в крови. Я думала, он будет думать обо мне, когда проснется. Последнем, что видел, перед тем как все исчезло.

А он.

– Полина? Ты в порядке? – Глеб спешит в палату, и первой в его фокусе внимания я.

А на мне, наверное, лица нет, потому что я поднимаю на него глаза в поисках поддержки. Но он сразу же переключается на Илью.

– Добрый день, я ваш лечащий невролог, вы в больнице, все хорошо, – говорит спокойно и разборчиво, отодвигая меня мягко от постели. – Как вы себя чувствует?

– Кружится…

– Головокружение – это нормально, у вас была тяжелая травма головы, но сейчас отек спал, вы идете на поправку. Вы можете ответить на несколько вопросов?

– Мхм, – кивает Илья, на мгновение прикрывая глаза, будто все происходящее невыносимо утомительно.

– Это не займет много времени, и вы будете отдыхать, – Глеб тоже это чувствует, – скажите, как вас зовут. Имя и фамилию.

– Илья… Воронов.

– Какой сейчас год? Месяц?

– Двадцать, – запинается, хмурится, – четвертый, октябрь.

Я приоткрываю рот от удивления, это же прошлый год, несколько месяцев назад. Сейчас февраль двадцать пятого!

– Так, хорошо, – Глеб отвечает спокойно, будто так и надо, достает из кармана маленький фонарик и по очереди светит в глаза Ильи, – что последнее вы помните до того, как проснулись?