– А теперь я хочу иначе, – это звучит как каприз, но все же это не он. От Воронова слова «хочу» почти нереально услышать. Он не говорит что хочет, он просто берет это или делает сам. – Я хочу повсюду видеть твои следы, – чуть поворачивает голову и его губы касаются моего уха. – Не только твою зубную щетку в стаканчике.

– А что еще? – мои губы растягивает улыбка. Эти слова почти как признание в любви. Мой немногословный ледяной король оттаивает?

– Всякие милые мелочи, – пожимает плечом, а сердце ускоряется, – трусики в ящике, – вторая ладонь скользит под воду на мой живот. – Духи у зеркала, – губы касаются шеи под самым ухом, я слышу, как он вдыхает. – Твою любимую кружку, которую ты постоянно касаешься губами.

Выдыхает, целует глубже, слаще, чуть впивается зубами в кожу.

– Кто ты, незнакомец, и куда дел Илью Воронова? – шучу, но голос дрожит, меня разрывает от чувств. Это удивление или ликование, смущение внезапной переменой желаний. Не только секс, но и… что-то большее.

И страх. Моя свобода такая хрупкая, я боюсь ее потерять. Подарить ЕМУ.

– Наследи в моем доме, Лина, – прижимает к себе крепче, – хочу тебя везде…

Обхватывает под грудью двумя руками и так крепко сжимает, что я не могу вдохнуть. Совсем! Опускаю машинально взгляд – вода красная. Густая, почти непрозрачная, ее потеки на наших коленях выглядят, как…

Резко сажусь и разворачиваюсь.

Илья лежит, откинув голову на бортик. Волосы слипшиеся и темные, дорожки крови из носа и ушей, губы синие и глаза…

Резко просыпаюсь, давя вскрик в зародыше, надо мной белый потолок, обрамленный зелеными стенами, дышу, словно пробежала по лестнице десяток этажей. Тошнота подкатывает к горлу, и я срываюсь в маленькую ванную комнату в палате.

Едва успеваю добежать до унитаза, как меня выворачивает. Тело скручивают спазмы, а перед зажмуренными глазами – невыносимый пустой взгляд мертвых глаз.

– Полина? – слышится голос Руслана из палаты, и я приподнимаю слипшиеся от слез ресницы.

– Я здесь, – хриплю, – сейчас.

Только бы не вошел проверять, хватит же ума и наглости узнать, не умираю ли я тут на полу. Умираю. Но совсем не так, как может представить себе брат.

Я корчусь и загибаюсь где-то внутри от собственных страхов.

От страха, что Илья умрет, и от того, что моя жизнь изменилась безвозвратно. Так же страшно, как это милое воспоминание, трансформировавшееся в кошмар.

Я словно в клетке, из которой нет выхода. Все так сложно.

Умываюсь, плещу водой из-под крана в лицо, прополаскиваю рот. Тошнота уходит, быть может, все дело в беременности, а не в ужасном образе мертвого Ильи.

Выхожу в палату, Руслан ждет меня под дверью, тут же подхватывает под локоть и ведет к кровати. Помогает прилечь. Он выглядит немного помятым, но довольно бодрым, судя по одежде, домой так и не ездил, иначе переоделся бы. Надо отправить его туда, а то выходит, что похитила у невесты.

– Тебе плохо? Позвать Горина? – брат, как всегда, весь в заботе.

– Нет, – качаю головой и на мгновение прикрываю глаза, видения красной воды отступили, я могу дышать. – Все хорошо. Долго я спала?

– Уже одиннадцать, тебе сейчас полезно спать. Пойду попрошу принести тебе поесть и попить что-то, кроме воды, – уже собирается уходить.

– Руслан! – окликаю его, чувствую, что он избегает отвечать на мои вопросы. А они у меня есть. – Глеб что-нибудь узнал об Илье?

Останавливается в дверях, оборачивается.

– Твой Воронов здесь, в реанимации, состояние тяжелое, но пока стабильное.

Смотрю на него секунду, две. Он на меня в ответ, серые глаза, словно сталь холодные.