Коковцев не хуже нас понимал, что без введения подоходного налога бюджету страны придется плохо. И так война приведёт к росту расходов. Так зачем же ещё и доходы урезать?
Государю же преподнесли все эти материалы, но окончательно его убедила простая фраза Кривошеина: „Если наши военные обещают выиграть войну не более, чем за год, неужели мы год не подождём?“ В итоге вопрос о принятии „Сухого закона“ отложили на „после войны“.
И вообще, многое в это время обнадёживало. После победы на Марне, начался месяц „бега к морю“[30], и потихоньку, полегоньку ситуация двигалась к позиционной войне. На Западном фронте для нас это было самое оптимистичное, чего можно было добиться.
К тому же, французы, оценив наши миномёты, лёгкие пулемёты и особенно – авиацию, начали их массово закупать. А также консервы, колючую проволоку, оптику, медикаменты, краски и лаки, пластики, каучук и металлы… При этом они даже без напоминаний заплатили за ранее „конфискованное“.
В конце сентября турки перекрыли свои Проливы для иностранных судов. Но пока придерживались нейтралитета, что тоже не могло не радовать.
Больше того, Морган сообщил, что „Рокфеллер предложил мир“. Он даже отозвал своего агента и сделал многое, чтобы была приостановлена интервенция Соединённых Штатов в Мексику. Большие боссы американского бизнеса готовились заработать на общеевропейской резне, и не хотели терять даже части грядущей сверхприбыли.
Впрочем, тут я их понимал, и тоже хотел поучаствовать. Иногда для этого приходилось выполнять старые обязательства и нести расходы, на первый взгляд совершенно несвоевременные…»
– Дамы и господа! – слегка нервничая, произнёс цесаревич Алексей в микрофон. Увы, но динамики тут же взвыли, и местный мастер звукоаппаратуры, пригнувшись, рванулся на помощь.
Отдалив капризную технику на нужное расстояние, юный наследник престола повторил:
– Дамы и господа! Жители города Иркутска. Я пока не обучен говорить длинных речей, и потому скажу кратко. Государь Император, мой дорогой отец, очень занят войной, которую нам навязали, и потому не смог присутствовать лично. Но он понимает, насколько важно то, что мы с вами сегодня сделаем. И в знак этого он отправил к вам меня, как наследника престола.
На самом деле, Алексей уже имел опыт риторики. Вчера он говорил речь на закладке первого камня «Иркутского завода синтетических пластмасс и каучуков», а позавчера – на пуске первой турбины новой Ангарской ТЭЦ. А его спутник, Воронцов-младший, параллельно закладывал первый камень стекольного завода и предприятия по выпуску вычислительной техники. Но почему бы не воспользоваться своим юным возрастом, и не сократить процедуру?
– Сейчас я нажму эту кнопку, и мы с вами сможем услышать, как прогремит целая серия взрывов. Взрывы произойдут далеко от нас, но радио позволит услышать их не только нам, но и всей Империи, а также во многих странах мира.
Да, сама церемония во многом копировала сцену обрушения перемычки Панамского канала. Но почему её не развить? Речь цесаревича транслировалась по радио на всю Империю и на многие соседние страны. Даже в Германии и Австро-Венгрии их могли услышать, а некоторые – и понять. И для них была следующая фраза.
– Мы всем сердцем желаем победы нашим воинам. Но лишь для того, чтобы они приблизили новую эпоху, в которую будут звучать только такие, созидательные взрывы.
Выждав пару секунд, цесаревич обеими руками нажал большую кнопку. Секунды полторы ничего не происходило, а потом из динамиков загудело: «Бум! Бум! Бум-бум! Да-дах!»