– Это хорошо, – искренне улыбнулась женщина, обнажая хорошие, крепкие зубы на смуглом от загара лице. – А то сама бы задала ей трепку! Еще какую! Я ведь переживала, что не уберегла.

– Попрошу вас особенно заботиться об Альвиане, и хотя бы временно поселить ее одну. Это возможно?

– Конечно, госпожа Тойлеп! – кивнула комендант общежития, освобождая проход. – Хотите убедиться?

– Что вы, Марлет! Однако я бы проводила Альвиану и дала бы ей несколько наставлений, как не следует в следующий раз поступать.

– Нужное дело, – кивнула женщина. – Пойдемте. Вашему приезду, госпожа Тойлеп, мы всегда рады!

Конечно, рады. Как рассказывала Падия, ее отец щедро спонсирует академию, именно поэтому к нашему позднему приезду отнеслись с пониманием и на многие странности закроют глаза.

Двор общежития был небольшим, вымощенным серой плиткой, чистеньким и совершенно без излишеств. Слева от входа тянулась деревянная веранда со скамейками, за ней притаились бельевые веревки. Зато справа зеленел небольшой палисадник. Низкорослые кустики с мелкими зелеными листиками и желтыми соцветиями источал приятный фруктовый запах, и именно он придавал скромному казенному общежитию немного уюта.

Входная дверь была распахнута, но занавешена тканью. Подозреваю, что старая простыня должна была стать непреодолимой преградой для мух.

В самом здании пахло травами, едой и потом. Бр-р.

Мы прошли по тихому, длинному коридору, поднялись по скрипучей деревянной лестнице на третий этаж. Там комендант достала из-под фартука связку ключей и остановилась у одной из дверей.

– Поселю ее на третьем этаже. Но если бы знала, что вы приедете, подготовила бы комнату на четвертом.

– Думаю, Альвиана сделала вывод и более не сбежит, – успокоила коменданта моя спутница, брезгливо поморщившаяся при виде одной из слушательниц академии, вышедшей из соседней комнаты.

Та тоже не испытывала к нам теплых чувств. Увидев нас, грубоватая оборотница в невзрачном темном платье замерла на пороге, и я кожей чувствовала тяжелый, завистливый взгляд, сверливший спину. Да уж, с такими одногруппницами и врагов не надо.

Через минуту я рассматривала небольшую комнатку с узкой кроватью, шкафчиком, столом, сундуком и колченогим стулом в углу, на котором стояли тазик и кувшин. Спартанские условия, чего уж. И если это, по мнению, коменданта хорошие условия, то какие плохие?

– Лишняя утварь не помешает Альвиане? – с сомнением спросила Марлет. – Деревенские не привыкли к тесноте и…

– Нет, – поспешила ее заверить моя спутница. – Если признаться честно, то Альвиана влюбилась…

Чего?! Я заморгала, едва сдерживаясь, чтобы не гаркнуть, что, деточка, ври, да не завирайся. Но услышав, куда Падия повернула ложь, смирилась. Так она хотя бы пояснила внезапное пробуждение "моей" чистоплотности.

– Избранник из хорошей семьи, и теперь Альвиана старается выглядеть опрятно, – лгунья сделала эффектную паузу, выжидая реакцию коменданта.

– Да неужто?! – всплеснула ты красными, натруженными руками. – Какая радость!

– Хоть какое-то оправдание ее безрассудности. Но не волнуйтесь, жениху тоже сделано внушение. Он не будет доставлять хлопот и дождется окончания курсов. Таково условие моего отца.

– Господин Тойлеп – мудрый человек…

Любезности так и сыпались с обеих сторон, пока комендант предложила принести мне ужин, полагающийся каждой слушательнице утром и вечером.

Когда за ней закрылась дверь, Падия зашептала:

– Хорошо, что молчала! Помни, Альвиана – молчунья. Вместо приветствия и благодарности – кивай головой и смотри в пол!