Голова не работает совсем.
Душа устала.
Нет энергии, нет сил.
А моя работа!
Боже, я волосы готова рвать на себе. Весь мир в нем, вся жизнь в его жизни.
14 октября [1907 г.]
С трепетом жду сегодняшнего вечера.
После «Вишневого сада» – едем в «Мастерскую» на чтение Зайцевской пьесы.
Едет Вас. Очень хочу с ним поговорить. У меня тоска в душе.
Рассчитывала на эту «Мастерскую», а теперь оказывается, и Коренева там будет, значит, мое дело швах.
Иду в театр.
Посмотрю «Вишневый сад», а потом поеду в «Мастерскую».
Сейчас такая тоска в душе – сил нет. Опять безумные мысли о самоубийстве.
Так тяжело, столько вопросов решать надо, а голова устала, душа устала. Хочется покоя. Уехать, уехать. А деньги?
Какая я смешная.
15 октября [1907 г.]
Настроение ужасающее.
Столько печали – нет сил.
Нервы так издерганы – не знаю, что будет дальше.
Вчера приятный был вечер.
Вас. ласковый был, теплый.
Но в душе – неудовлетворенность.
Сколько печали во мне, сколько горя!
Господи, когда же ясно будет, радостно?!
Сегодня с таким упоеньем стонала в «Жизни человека»360 [слово вымарано]. Всю свою грусть влила в эти крики, и легче стало.
Господи, помоги мне, научи, как жить, что делать.
[Следующий, последний, лист почти целиком уничтожен. На обрывках можно прочесть только отдельные слова из начала строк]:
Сегодня
бодрость
работать
силу
Работа
«Жорж Данден»361
Мария Николаевна [Германова]
«вы должны
мне это нужно
совершенно
серьезнее
Вас.
Сегодня
со мной
Милый362
Тетрадь 5. 10 августа 1908 года – 15 августа 1909 года
[На ободранной обложке тетради более поздние записи, в том числе]:
363.
[10 августа 1908 г.]364
Как могла я за эти 2 года позабыть о том, что я – актриса.
Я – буду играть.
Театр…
Словно во сне жила я и вдруг проснулась…
С трепетом – как в тот день, когда я впервые вошла в театр, [сижу. – зачеркнуто] смотрю на сцену…
Сцена, по которой я буду ходить…
[Верхняя часть листа оборвана.]
Милый мой, любимый мой.
12 [августа 1908 г.]
В душе моей радость…
[Словно. – зачеркнуто.]
13 [августа 1908 г.]
Мне хорошо. Так хорошо, что даже страшно.
Только вот – все нет и нет.
14 [августа 1908 г.]. Четверг
5 часов.
Вчера неуловимое что-то скользнуло [в душе моей. – вымарано] и всколыхнуло мою радость, и стало мне беспокойно, беспричинно-грустно. Василий Васильевич [Лужский] пел – «хоть изменила ты» и с странной [грустью. – вымарано] печалью глядел на меня. И стало мне не по себе: пошла с Ракитиным в «Эрмитаж» – захотелось вдруг увидеть Тарасова. Увидала, обрадовалась – но было с ним много народу – и скоро ушла домой. И вот сегодня – нет во мне радости, скорби тоже нет, но уж какой-то червячок подтачивает.
Вечером увижу Василия Васильевича.
Хочется с ним поговорить.
Звонят ко всенощной. Ранние серые сумерки, мелкий дождь за окном, тусклое небо…
Думаю о Вас. Кажется мне, что на днях он приедет.
[Милый. Я все простила. – вымарано], я [с тихой. – вымарано] лаской думаю о нем. Люблю ли его? – Я не знаю. Жду его трепетно, и такое чувство в душе, что надо его пригреть, пожалеть и поплакать с ним, и любить его нужно – , чтоб ему было хорошо.
Это странное чувство в моей душе. Откуда оно? – не знаю.
А жалко его…
Или это оттого, что себя я чувствую [выше. – вымарано], [и кажется мне, что я. –