4. 4 Сверхъестественная сила и такие же сны

— Вынудил, Вольха, вот и пришёл, — сказал Серпень и кинул взгляд на меня. — Зачем бизнесу нашему мешаешь?

За его спиной собиралась бригада: высокие широкоплечие, настоящие хищники, прямо чувствовалось, как давили морально.

Мне становилось неуютно. Я пряталась за папу.

Папа-стена, ему точно не страшно.

— Это мой бизнес. Естественно, ты обо мне слышал, дружок, хотя разными дорогами мы ходили. — Папа смеялся, и мне не нравился его голос. Он так никогда со мной не разговаривал. И даже со своими партнёрами. Как будто подменили папочку. Злобно басил. — Я это предприятие создал, я его поднимал. И мне не было бы так обидно, если б пользовались те, для кого я старался. Но ни одного из моих бывших товарищей в живых не осталось. Вы, стервятники, пришли, оставшихся выгнали и себе дело забрали.

— Я никого не выгонял, они мои, и на меня работают. Это принадлежит нам. И то, что когда-то ты был одним из нас – сущий позор. Ты свалил, твоих товарищей жалко, но нас много, почему добро должно пропадать?

— Серпень, вы уходите в Лес, я знаю это. Какого хрена пришёл?

— Я пришёл забрать своё. Ты играешь в опасные игры, — с нездоровой улыбкой, Серпень сузил глаза, прожигая отца взглядом. У него неожиданно появились глубокие морщины. Хотя минуту назад выглядел пацаном лет двадцати пяти, а теперь взрослым мужчиной. — Ты прав, я пришёл увести свой народ, я не особо держусь за этот город и вообще за это место, оно нам не нужно, — он неожиданно опять перевёл взгляд на меня, и по телу пробежали мурашки.

Я такая смелая за спиной папы, неожиданно струхнула по-взрослому.

Какой же страшный этот Серпень, какой он необычный и пугающий.

— А что, Вольха, давай породнимся. Лагода не хочет кроватку мне согреть?

Оторвал от меня взгляд и опять на лице появилась жуткая, хищная ухмылка.

— Не хочет, — спокойно ответил папа.

— С какого хрена ты притащил её сюда, прямо мне под нос, красивую такую? Ещё и папочкой назвался…

— Заткнись, — рявкнул Святодар. — Роднее Лагоды у меня нет никого.

— Ну, это понятно, — Серпень начал отходить назад, потому что я прямо физически почувствовала, как звереет мой папа.

Если честно, только один раз, я видела его в настоящем гневе. Неизвестно кто тогда больше испугался: провинившиеся работники или я, которая стала случайной свидетельницей того разгона.

— Не получится у нас по-хорошему, Серпень. Предприятие, на котором вы сидите, мне принадлежало и будет принадлежать. Я вас затравлю. Вы у меня выть начнёте, твари. Шакалы, пришли и думаете, что мы вам не ответим.

— Вольха, немного ли ты себе позволяешь? — пробасил здоровый мужик за спиной Серпеня. — Ты хоть понимаешь, кто перед тобой стоит?

— Волчара позорный, — усмехнулся Фёдор Андреевич.

— Война так война, — Серпень подмигнул мне. — Давай Лагодка, мякотку свою кому попало не отдавай, а то я тебя грохну.

— Не сможешь, — усмехнулся папа.

— Много говоришь, Вольха. Лагода, далеко не уезжай.

Серпень махнул мне рукой.

Они отворачивались и медленно уходили. Никто не препятствовал. Последним уходил долговязый мужик, которого назвали Девять.

Даже когда они исчезли, в воздухе остался яркий запах леса и мёда.

— Они только тявкать умеют, — сказал Фёдор Андреевич, хмурился. Дети как один на него все похожи, что Мими и Толя, младшие, что куча старших.

— Но ты посмотри, а в дом к нам входят, рожи свои показывают, — сказал ещё один сосед.

— Перебить их всех.

— Ох, не ошибиться бы, други, — папа провёл ладонью по своему лицу. — Опасный это народец, говорят одно, думают, другое, путают на третьем, а что делают, не уловишь.