— Я ценю преданность, Фросинья, — усмехнулась я. — А ты при первой же возможности предала. Я не желаю тебя больше видеть, а узнаю, что язык распускаешь, лишу языка и выкину за пределы баронства.

Грегор вытер хлыст тряпкой и аккуратно свернул в тугое кольцо.

— Грегор, а не хочешь к службе вернуться? — усмехнулась я.

— Желаете рядом палача иметь? Обычно нашу братию боятся, а вы, госпожа, бесстрашны?

— Почему же? Страх и мне ведом, но я знаю, что палачи держат своё слово и чтят кодекс.Ты принесёшь мне клятву и будешь верен до самой смерти.

— А вы тоже кое-что знаете из кодекса, — усмехнулся старик. — Принимаю ваше предложение, госпожа. А это, — Грегор поднял руку с хлыстом, — себе оставлю, если позволите.

— Позволяю, — усмехнулась я и обратилась к собравшимся. — Вы слышали меня? Я требую преданности и не допущу обратного. Если вы не желаете присягнуть мне на верность, то немедленно покиньте мой дом.

Народ молча начал опускаться на колени, а кто не мог, склоняли головы, подтверждая, что готовы служить своей госпоже.

— Я принимаю ваше решение. Теперь расходитесь. Завтра с утра я расскажу, как мы теперь будем жить.

Люди побрели в дом, но остановились у дверей, услышав шум из-за замковых ворот. Спустя минуту ворота распахнулись, и во двор въехали всадники, подгоняя скот перед собой. Я едва не расплакалась от радости, увидев десять коров, трёх быков и пять телят. Мы не умрём от голода этой зимой, теперь уж точно. Да, питание будет очень скудным, но оно будет. А зерно мы у Лестеров купим.

— Ваша милость, коров привели, сейчас за остальными поедем, — спешившись, ко мне, хромая, подошел мужчина. — Там ещё свиньи есть, в лесу бегают. Выловим, не переживайте. Кур и уток видели недалеко, тоже за ними поедем, но верёвка нужна, чтобы ловить можно было.

— Будет вам верёвка, — счастливо улыбаясь, пообещала я. — Никифор! Найди верёвку, а после коров пристрой, да место для остального скота подготовь.

Никифор с готовностью кивнул, а я подумала, что Никифору будет невероятно сложно одному справиться с животными. Повернувшись к замку, я увидела, что народ всё ещё стоит.

— Васька моя, Васютка! — воскликнула женщина, вырываясь из толпы и подбегая к корове. — Васюточка, кормилица!

— Мне нужно трое женщин и двое мужчин, которые готовы помогать Никифору управляться, — объявила я. — Эти животные — наш шанс обеспечить себя пропитанием зимой, так что уход за ними должен быть хорошим. Кто готов?

— Я готова, госпожа! — воскликнула женщина, обнимая свою корову. — Знали бы вы, как Васька нас с Павкой спасала в голодные годы. Молочком своим да сметанкой! Не брошу её. Только прошу вас, не надо мою девочку на мясо, она же молодая ещё, молочка много даёт.

— И я пойду, а то как же без молока!

— Я помогу Никифору.

Четыре человека подошли ко мне, пятая всё ещё обнималась с коровой.
— Отлично, тогда мужчины помогают Никифору готовить сараи, а женщины возмут вёдра — и на дойку.

Вернувшись в замок, я зашла на кухню, где крутилась Мария. Она единственная, кто не выскочил наружу, чтобы посмотреть на наказание Фросиньи. Некогда женщине, готовить надо.

— Мария, скоро тебе принесут много молока. Оставь немного обычного, а остальное переработать надо бы. Подумай, что можно сделать.

— Так сметанку можно поставить, — принялась перечислять кухарка. — Маслице сделаю, творог обязательно надо.

— Делай, Мария, делай. Подбери себе помощниц и делай, — улыбнулась я энтузиазму.

Вечером, когда замок уже погрузился в сон, я думала, сколько надо закупить соломы и зерна у Лестеров. Много… Надо срочно отправить письмо поверенному, чтобы узнать, на какую сумму мне рассчитывать. И съездить в деревни надо, посмотреть, как у них идут дела, нужна ли помощь. Я опасалась выезжать, но кроме меня это сделать никто не сможет.