И, как ни досадно, но именно его присутствие сыграло мне на руку. Старику пришлось выслушать ректора дружественной академии, чего я мог и не дождаться. И пришлось поверить, ведь вся империя наслышана о благородстве и честности Оллэйстара.

— Малин, — раздражённо выдохнул Оттельберг, возвращаясь в своё кресло. И требовательно уставился на меня.

— Покажи мой последний приказ. — Но Малин не откликнулась, и требовательно на Оттельберга смотрел уже я.

— Покажи нам последний приказ профессора Шалинберга, — махнул рукой старик и откинулся на спинку кресла.

Над столом появилась картинка с размытыми, но узнаваемыми фигурами моей и Аделин. Но, то ли Малин не поняла, что именно требовалось, то ли существовали какие-то временные рамки, но первое же слово заставило старика раскрыть рот.

— Раздевайся. Сама. Или я заставлю тебя это сделать.

Примерно представив, о чём подумали оба ректора, я хмыкнул и продолжил смотреть.

— Что?

— Я думал у вас здесь проблемы с магией, а не со слухом. Малин, усиль щиты до предела, опечатай дверь и шли сигналку, только если дойдёт до второго уровня опасности.

— Кому послать заклинание?

Саму Малин видно не было.

— Ректору и Ареку Вердебургу.

Картинка исчезла, а в кабинете воцарилась такая тишина, что прошлые обвинения показались вдруг детской забавой. С другой стороны, ни в одном из пунктов академического устава не запрещались отношения между преподавателем и студентом, даже если бы они у нас с Аделин были.

И не то чтобы я искал это правило специально, просто так получилось.

— Малин, профессор Шалинберг накладывал заклинания на дверь зеркального зала? — вступил Оллэйстар. — Любые заклинания.

— Нет. — Четкий и ясный ответ, от которого старик сжал челюсти.

— Малин не совершенна, есть заклинания, которые искажают для неё действительность. — Последняя попытка выгнать меня из академии?

— И ни одно из них профессору Шалинбергу недоступно, — со смешком отозвался Оллэйстар. — Гарриган, у меня создаётся впечатление, что у вас с Рикардом личные счёты. И что вы целенаправленно пытаетесь его уволить.

— Ничего подобного, — мрачно соврал старик. — Всего лишь беспокоюсь о спокойствии и безопасности своих студентов. В той же степени, как и вы, Ориан.

— Если безопасности студентов что-то и угрожает, то оно исходит точно не от профессора Шалинберга. — И так уверенно это прозвучало, что начал верить даже я.

— Вызовите Арека Вердебурга, — я встретился взглядом с Оттельбергом. — Он был у зала, когда вы пытались его вскрыть. Он слышал, как Малин сообщала о повышении уровня и о запредельной концентрации магии. Он подтвердит, что никто и ничего не искажал.

—Хорошо, — выдохнул старик после паузы, — допустим, вы не пытались убить лиерру Киндерен. Но ваши методы преподавания… — он скривился. — Ушная болезнь, полигон, а теперь это. — Старик махнул рукой в сторону Малин, видимо, имея в виду моё «Раздевайся».

— Разве не этого мы требуем от своих преподавателей? — хмыкнул Оллэйстар. — Неповторимого подхода, личной заинтересованности и результатов?

— Посмотрел бы я, как бы вы отреагировали на такой подход, — проворчал старик, сдаваясь. Помолчал, сверля меня взглядом. Тяжело вздохнул. — Раз уж мы всё выяснили, попрошу освободить мой кабинет, мне ещё писать отчёт о случившемся для императора.

Молча поклонившись, мы с Оллэйстаром вышли сначала под прицельный взгляд Аламеды, а потом и в коридор. И направились в одном направлении, хотя Оллэйстар мог бы сделать вид, что ему не туда.

— Рик.

Для полного счастья мне только разговора по душам мне не хватало. Остановившись, я развернулся и почувствовал характерную магическую волну, прошедшую по спине.