- Но профессор Урверти уехал со всеми своими учениками на конкурс. С кем ты собрался здесь заниматься?

- Сам с собой. Репетирую я тут, - сверкнул глазами Вейль, - И вообще, я только в сентябре перевелся к нему в класс. Поэтому профессор и не взял меня на конкурс.

- Сочувствую, - вырвалось.

- Не стоит. Тебе есть, кому сочувствовать, - холодно отозвался парень и взял в руки гитару, - Проваливай, пока никто не увидел. И лучше всего до завтра не показывайся на учебе.

- Но сегодня вторник. У меня занятия до половины четвертого!

Вейль отвернулся и прибавил громкости.

- Значит, скажись больной. Или в следующий раз будешь лежать в подвале.

А потом заиграл, будто ничего особенного и вправду не происходит.

Но ведь он только что меня спас!

- Спасибо! – пискнула я, одергивая на себе одежду.

Мне кажется, или вся спина – в пыли и грязная?

- Не за что. Я сделал это не ради тебя, а ради музыки, - холодно сказал Вейль, наигрывая легкую мелодию. Что-то знакомое, но вот что – я не могла понять, - В отличие от Рича, мне нравится меццо. И у тебя круто получается.

- Оу! – не ожидала я услышать комплимент.

И растерялась у двери. Ему нравится мой голос? Правда?!

В этой Академии еще никто из студентов не говорил, что ему нравится меццо. В основном, все нахваливают сопрано Найзы или…

- Иди уже! – рявкнул потерявший терпение гитарист, и я пулей вылетела из кабинета.

В коридоре было непривычно тихо. Когда я пробежалась по коридору и добралась до спуска в общагу, наткнулась на висевшие в холле часы. Они показывали без четверти шесть.

Слишком рано для репетиций. Особенно, в запертых классах.

- Ладно, подумаю обо всем этом позже. После того, как приму душ, - решила я и бегом бросилась в свою комнату.

8. Глава 7. Болезненная

Болеть, когда ты чувствуешь себя здоровой и полной сил – легко. Твоя фантазия работает, появляется азарт, вкус к игре. Ты можешь играть, можешь лепить свою болезнь по кусочкам, из мельчайших фрагментов собирая единую логически завершенную картину.

И совсем другое дело, когда ты в смятении, в расстроенных чувствах, не знаешь, что с тобой будет дальше. Ты неуверена в себе и потеряна. То и дело отвлекаешься от насущных дел и скатываешься в грустные мысли.

И тебя подлавливают на мелочах.

- Что значит, у тебя температура? – морщит лоб Марлок, - С чего ты взяла? Ты же не владеешь магией, чтобы измерить ее.

Точно. И градусника у меня нет. Прокол. Но я нахожу идеальный, как мне думается, выход:

- Чувствую!… Ощущаю, как болят глаза, и давит свет. У меня всегда такие ощущения, когда температура повышается, - слабым голосом отвечаю и морщусь, - Мне надо отлежаться денек, и всё пройдет.

На соседней кровати насмешливо хмыкает Софи, но к нам не лезет. Мы же в контрах – вон, под глазом какое фиолетовое безобразие красуется. У нее, разумеется, тоже. Но от этого не легче.

Удивительно, что принц не прошелся ехидно по моей внешности. Не издевался на тему фингала и ссадины. И Вейль упрямо смотрел в сторону и делал вид, что с лицом у меня всё в порядке.

Поразительная деликатность у негодяев!

Ладно, к негодяям пока причисляю только принца, Гора и Дорга. Вейль показал себя порядочным человеком. Но вдруг ему и вправду приспичило позаниматься? И я неправильно поняла его поступок?

…На мое счастье, помылась я в одиночестве, благо большинство студенток без пяти шесть утра спали, и до своей кровати добралась без приключений. Рухнула на нее и одномоментно вырубилась.

Зато в восемь часов меня разбудила Марлок и устроила настоящий допрос: где я была, почему не предупредила, что задержусь. И не Алексис ли соблазнил меня обещаниями и посягнул на мою честь? И вообще, не сбегала ли я из Академии в гостиницу, - и всё в этом духе.