Несколько секунд я не понимала, что мне показывают, но, присмотревшись, увидела чуть более толстую кожу между длинными, узловатыми пальцами дока.

— Перепонки. — Понимающе кивнула, разглядывая причудливый узор кровеносных сосудов на ладони мужчины. — У меня таких нет. Я вообще не умею плавать.

— Все миттары умеют плавать, это врождённое, — отмахнулся медик. — И да, с ними легче передвигаться в любой водной среде. Но это всё ерунда по сравнению с тем, что у тебя так и не появились жабры. У чистокровных миттаров двойная система дыхания, а у тебя всего лишь человеческие лёгкие. Боюсь, после окончания Академии ты не сможешь жить на Миттарии. Там строят подводные города, и мощные цунами у нас — не редкость.

«После окончания Академии…» Так далеко в будущее я ещё не заглядывала.

Машинально коснулась шеи там, где зеркало всегда показывало россыпь маленьких тёмных родинок. В детстве данное место у меня постоянно чесалось и шелушилось. Мачеха брезгливо кривила губы и говорила, что это аллергия. Мол, нечего начёсывать то, что пройдёт само собой. Правда, на что именно аллергия, она никогда не пыталась выяснить. Могла ли женщина знать всю правду обо мне? Вдруг отец перед смертью рассказал ей, что я на четверть не захухря? Что если бабушка была миттаркой? Хотя, конечно, оставался шанс, что из этой расы были мои предки по линии матери. Тогда высока вероятность, что ни отец, ни мачеха ни о чём не знали. Ох, папа, папа! Почему ты умер так рано? Знаю, знаю — на Захране люди долго не живут… И всё же ты не имел права вот так уйти…

— Не переживай. — Док потрепал меня по плечу. — Все разумные расы Федерации хороши по-своему. Подумай только: если бы не та, другая, кровь, составляющая в тебе три четверти, ты бы не смогла выжить на Захране. До сих пор не могу на тебя насмотреться. Получается, что ты уникальное чудо! На целую четверть миттарка, которая никогда не пила чистой воды и не плавала в море…

Тяжко вздохнула, так как не разделяла живого удивления Нейта. Подумаешь, жила на Захране! Как все работала, выкидывала мусор, дышала выхлопными газами, пила ржавую воду. Да если бы не это тестирование и последующая за ним ночёвка на городской свалке, я так никогда и не узнала бы о своих корнях. Шварх, у меня ведь даже глаза серые! Самые обыкновенные, скучные глаза и волосы цвета мокрого асфальта. Ни намёка на фантастически яркий оттенок волос и радужек того же Майка.

Тревожная мысль шевельнулась на краю сознания. Ноги, надо уточнить про ноги! Вдруг это тоже какой-то вторичный неразвившийся признак этой удивительной расы?

— А-э-э-э-м-м, — протянула, когда док уже собирался уходить. — А по вторичным признакам это всё? Нет у миттаров никаких… наростов на ногах?

Нейт покачал головой.

— Я смотрел твою анкету, Вивьен, когда не мог понять, почему лекарства тебе не помогают. Видел в ней строку под названмием «иное». Даже позволил себе закатать твою штанину и взглянуть на дефекты кожи более пристально.

— И что?

Я задержала дыхание. В ярко-синих глазах миттара отразилась мимолётная жалость.

— Не знаю, с чего ты взяла, будто это врождённое… Это приобретённые шрамы. Судя по структуре дермы, ты получила их в возрасте от трёх до пяти лет, но от чего именно — сказать сложно… Может, пожар, а может — осколки стекла.

Эти слова ударили по барабанным перепонкам мощнее, чем рёв сирен Планетарной Полиции. Отец умер, когда мне было пять, но на тот момент шрамы совершенно точно имелись, да и Гардения всегда говорила, что… Опять мачеха. Приложила пальцы к гудящим вискам. А было ли хоть что-то правдой из того, что говорила Гардения? Если про жабры она могла и не догадываться, то об истинной причине появления шрамов определённо должна была знать.