— Осьминог. Говорящий. — тихо прошептала я, абсолютно не веря в происходящее, провожая взглядом это синее недоразумение.

Но тут я вспомнила, что пыталась догнать брата, но не смогла. Резко вскочила и еще быстрее сверзилась на пол. Я в ужасе посмотрела на свои ноги, но моих красивых, длинных и стройных ножек не было! Ни одной! Вместо ног там внизу отчаянно дрыгался рыбий хвост, поблескивал голубой чешуей и почти прозрачными плавничками там, где должны быть мои бедра.

— Ну все. Я умерла и попала в ад. — заключила я, настороженно ощупывая неожиданное приобретение. Хвост был холодный, гладкий, не склизкий, что не может не радовать.

Почему в ад? Да говорят, что именно там мы проживаем самые худшие минуты своей жизни. А я-то утонула, вот отсюда и говорящий осьминог и рыбий хвост. А вот почему не в рай, это вопрос…

И я задумалась, припоминая все, что делала в жизни. Не думаю, что за то, что брату втихую покрасишь волосы или сбреешь брови, попадают в ад. Но кто их знает, этих Богов…

— Ты кто такой? — поинтересовалась я у понуро сидящего осьминога на своей… эм… голове? У него ведь только голова, да?

В общем, сидел он и болтал ножками в воде, которые сворачивались на концах, делая подобие человеческой ступни, и периодически бросал на меня один свой оранжевый глаз.

— Сид. — ответил осьминог, смешно булькнув, из-за чего его странные отростки на голове растопырились, как усы.

— А я кто? — на всякий случай решила уточнить и это.

Сид медленно повернул на меня свою огромную голову и выпучил глазищи настолько, что я так и представила, как они вываливаются, а он потом своими щупальцами их вылавливает из воды. Потом он поднял одну ногу (или руку?) и ткнул в меня ею, игриво пошевелив присосками.

— Ты? — взвизгнул он.

— Я. — кивнула я.

А затем он этой тыкающей в меня ного-рукой шлепнул себя по лбу, прикрыв обреченно глаза, и ответил:

— Беда на мою умную голову.

— А можно все-таки поподробнее? — настаивала я.

— Ты русалка.

— Ага, а ты осьминог.

Сид несколько раз хлопнул глазами и осторожно кивнул головой.

— Русалка. Осьминог. — повторила я, показывая сначала на себя пальцем, а затем на него. Чтобы точно разобраться, что я его верно поняла.

Сид резко вскинул глаза к потолку и выдал:

— За что? — взвыл он, — За что, Посейдон? Я не грешил, не совершал нечестных деяний, я никого не обижал, я даже свою мать почитал, хотя она была еще той стер… не важно. Я все делал! Так за что мне наказание в виде умалишенной??? Она же дура! Ты посмотри на нее. — тут он с потолка перевел взгляд на меня и снова ткнул своим щупальцем. — Может ее назад вернуть? А?

Сначала я даже решила обидеться, но потом, когда смысл до меня дошел, я на радостях снова подскочила, забыв про бесполезной хвост, и вновь рухнула на попу, но не растерявшись, развернулась и поползла, быстро перебирая руками.

Я все поняла!

— Милый Сид, а давай я тебя расцелую?

— Че-его? Ты совсем рехнулась? — бедняга весь затрясся, присоски на щупальцах начали то сжиматься, то распускаться, а бедные зенки просто не способны были вылезти еще сильнее.

— Я все-все поняла! Я проиграла спор, когда не догнала брата. А значит, должна тебя поцеловать! Я поцелую, а ты меня отпустишь! — безумно улыбаясь, пояснила я, пока осьминога всего передернуло от отвращения.

— Не смей меня целовать! Ты же противная! Губы во-о, — и еще так демонстративно развел щупальцами и булькнул, — Нос торчит, руки всего две, и от тебя рыбой пахнет. — а затем он снова поднял голову к потолку, вскинул туда же два щупальца и завизжал, — Посейдон, умоляю, прости! Прости грешного! Забери ее!