Увы, но привидение моему отъезду только обрадуется: она опять станет единственной хозяйкой апартаментов, куда в любое время дня и ночи сможет зайти её обожаемый поэт, чтобы почитать ей стишки, принять душ и отдохнуть в тишине – Мэйлин ведь так до сих пор и не заговорила, хотя я над этим работаю.

И шанс вернуть голос у неё точно есть. Потому что, разбирая свитки в архиве, я обнаружила схемы двух вышедших из употребления заклинаний, которые натолкнули меня на интересную мысль…

– Спрошу… быть может. – Ректор дёрнул уголком рта, но улыбки на его скуластом лице я так и не увидела. Скорее, наоборот. Господин Эверетт опять стал мрачным и даже как будто посерел кожей. Не стоило, наверное, говорить о его дочери – для него это слишком больная тема. – А сейчас идите собирайте вещи, адептка Эйвери. Шестой корпус, комната «33». Начиная с этой пятницы вы проживаете там. И, если в силу своего недавнего приезда, вы, леди, не в курсе, кто такая Флоранс Бошен…

– Я в курсе.

– Почему же тогда я не вижу радости на вашем лице? Большинство девушек, обучающихся в нашей академии, душу готовы продать, чтобы сблизиться с этой гениальной магессой.

– Видимо, я отношусь к меньшинству, – выдавила улыбку я. Упираться дальше было бы просто неприлично, поэтому я добавила: – Но спасибо, господин Эверетт, что вы нашли время обо мне позаботиться.

Ложь, конечно. Он, безусловно, заботился, но… не обо мне. И не о златовласке тоже – вряд ли она будет рада нашему соседству.

– Пожалуйста, – ответил ректор сухо. Помолчал немного, сверля меня взглядом, а потом небрежно махнул рукой, указывая на дверь. – Всё, Эйвери. Идите. И не затягивайте с переездом. Помните – до вечера вы обязаны освободить комнату моей… Просто идите! – поморщился он, как от зубной боли.

И я просто ушла. Ну а что тут ещё можно сделать?

– Выселил? – оттолкнувшись от стены, которую подпирал плечом, спросил Люций Танненбаум.

То есть он всё это время ждал меня под дверью ректората, да?

Тирсова мгла!

Что эта высшая нежить творит? Я понимаю, что ему плевать на свою репутацию, но мою-то зачем гробить? А если это кто-нибудь видел? Решат ещё, что наши отношения выходят за рамки «учитель – ученица»!

И так слухи ходят, что декан слишком… м-м-м… благоволит мне. А учитывая число его воздыхательниц, я из-за таких сплетен врагов наживу даже больше, чем из-за фальшивых ухаживаний Макса.

– Выселил, – кивнула, повертев в руках трость.

Как бы мстительный проверяющий до неё не докопался. Заявит, что холодное оружие нельзя в учебный корпус вносить – и я останусь совершенно беззащитной перед лицом очередной опасности. Тех же змей будет нечем к полу пригвоздить. Разве что заколкой, но… толстяк ведь и её может изъять.

Проклятье! Как же всё некстати! Я так надеялась, что никогда больше не увижу этого борова, но у судьбы, как выяснилось, другие планы.

– И где ты теперь жить будешь, Эйвери? – Без свидетелей декан обращался ко мне на ты, хотя и звал по-прежнему по фамилии.

– В шестом корпусе с госпожой Бошен.

– Счастлива?

Лич шёл рядом, продолжая задавать вопросы, не имеющие никакого отношения к учёбе. Это раздражало.

– Безумно! – огрызнулась я, но, спохватившись, извинилась. – Простите, господин Танненбаум, перенервничала. Не счастлива я. Совсем. А других свободных мест в общежитии точно нет? – спросила зачем-то. Ему-то откуда знать? – Комендантша – ваша большая поклонница…

– И что? Хочешь, чтобы я с ней насчёт тебя поговорил?

Хочу, да! Очень! Но…

– Нет, конечно. Извините, – пробормотала я, осознав, что наглею, и, закусив губу, потупилась.