Замкнутый круг какой-то. Теперь, пока не выйдет весь яд, а он рано или поздно должен выйти, магия будет блокирована. Конечно, его будут искать, но кому в голову придет, что он на стороне Фениксов? И вообще, невероятно, что магическая завеса, созданная более пятисот лет назад, вдруг пропустила его. Что-то, похоже, творится здесь неладное. Огненные Фениксы сами установили барьер, ограничивающий как вход, так и выход, попасть на эту сторону было невозможно, но Кирану каким-то образом удалось.

Догадаться, что он именно у фениксов, труда не составило – их щелкающий птичий язык с обилием букв ц, ч и щ он узнал сразу. Но изучать его в школе магов и в Академиях перестали уже давно – раз нет коммуникаций, смысл тратить резерв на это? Так, было пару занятий для общего развития.

Недавно, около столетия назад, было выведено заклинание, позволяющее без долгих просиживаний над учебниками и лингвистических тренировок вкладывать знание языка напрямую в неокрепшие умы адептов. С тех самых пор корпеть над словарями перестали. Конечно, всякие фразеологизмы и прочие нюансы приходилось при желании добивать самим, но общаться было можно сразу. Это было замечательное заклинание – простое и действенное. Сил оно требовало не очень много, и Кира бесило, что даже такое минимальное воздействие ему недоступно. А потому приходилось чуть ли не палочкой на песке рисовать, что он хочет. Благо, что все хотелки сейчас – попить, поесть, да поспать.

Аише привлекала его. Ее безобразные шрамы на лице, конечно, испортили девчонке внешность, но она была такая чистая и невинная, что давно познавшему страсть Киарану хотелось защищать и оберегать. Его это пугало. В его мире все девушки владели магией. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей, а здесь, судя по всему, нет. Закрытый дикий мирок с неразвитой цивилизацией. Судя по всему, сменилась правящая ветвь, раз такая нищета царит у простых людей. И еще странно, что он не чувствует магического поля, будто его и нет.

- Рицуцине? – Аише появилась за спиной у Кира и тронула его за рукав несмело.

Он обернулся.

- Не понимаю тебя, - развел он руками.

Она вновь свела бровки к переносице. В голове у девушки не укладывалось, отчего она снова перестала распознавать слова. Мама говорила, что в далеком-далеком краю живут люди, которые говорят на чужом языке, что много лет назад они пожелали отколоться от Фениксов и идти своей тропой, с тех самых пор о них ничего не было слышно. Наверное, Киаран откуда-то оттуда попал сюда. Но как? Может, он тоже Феникс? Отчего тогда не излечит себя сам? Загадка.

- Тебе пора лечь, - сказала она и потянула его за рукав.

Прикасаться к ладони опасалась – в прошлый раз ее будто током ударило, сердце забилось так часто, кровь зашумела в голове.

Он послушно отвернулся от окна, на котором цвел морозный узор, и пошел к лавке, со вздохом укладываясь на нее – как здесь можно спать, если за эту ночь он отлежал себе все, что можно?

Дед, кряхтя, стал разматывать повязку с плеча, прицокивая тихо языком и что-то объясняя девушке.

- Видишь, - говорил он, - кожа вокруг раны красная. Это значит, жар туда забрался. Чем краснее, тем хуже. Сейчас смажем мазью, она вытягивает всю грязь наружу, а вечерком уже порошком присыпем. Выходим страдальца, не боись. Кровушки-то, конечно, он много потерял, ишь – бледный какой, но раз на ноги встает, да ходит, выживет.

Аише кивала, внимательно следя за ловкими движениями деда. На лбу Киарана выступила испарина, когда промывали рану, да смазывали мазью, видать, больно стало.