– Генюня, а я интересный собеседник?

– А вот это нужно проверить. Иди сюда…

Ещё через время.

– Ген-нн-а-а-а, – благодушно промурлыкала Изабелла, – а у меня ноги красивые?

– Покажи! – велел я, – охххх, что же ты со мной делаешь…?

Утром я торопился. Сегодня меня ждали мази от веснушек и фурункулов в «Центральной гомеопатической Аптеке Форбрихера», опаздывать, после прошлого раза было нельзя.

– Где мои штаны, ты не видела? – озабоченно заглянул под кровать я.

– М-м-м-м? – промычала Изабелла, не поднимая головы от подушек.

– А! Вот они, – я аккуратно, чтобы ещё больше не помять, снял свои брюки с винтажного трюмо (интересно, как они вчера сюда попали?). – Слушай, Изабелла, мне нужен совет. Женский.

– М-м-м-м? – мурлыкнула Изабелла, – говори, только быстро. Спать ужасно хочу.

Ну вот, ей-то хорошо, она сегодня, как оказалось, выходная, а вот мне весь день растирать вонючие смеси, а потом ещё отбывать наказание.

Но вслух сказал:

– Какой подарок можно подарить старухе?

– У тебя ещё и старуха появилась? – ревниво брякнула Изабелла, и даже соизволила приподнять голову от подушки. – Что за старуха?!

– Да хозяйка того флигелька, за пустырем, который я снимаю, – оправдался я, – понимаешь, ко мне пару раз приходили друзья, мы там немного пошумели, она сердится. Хотел её чем-то порадовать… но не знаю, что принято дарить старухам.

– А меня ты чем порадуешь? – Изабелла откинула одеяло и её грудь колыхнулась.

– Иди сюда…

Чёрт, в аптеку я, кажется, категорически опоздал!

Взглянув на часы, я принялся судорожно собираться. Смысла в скоростном рывке уже не было, всё равно получу на орехи, но я боялся, что так я вообще никогда не уйду.

– Купи ей красивую шаль, или альбом для фотографий с бархатной обложкой, – еле слышно пробормотала Изабелла.

– Ага. Хорошо, – ответил я, – дорогая, а где мои штаны, ты не видела?

Но Изабелла мне не ответила. Она крепко спала.

В «Центральную гомеопатическую Аптеку Форбрихера» я вошел крадучись, словно преступник. Скользнул на своё место и сделал вид, что я здесь уже давно.

Народ трудился, каждый за своим столом и на меня не обратили внимания.

Так я сперва подумал.

Но ошибся.

Только-только я принялся смешивать одну часть пшеничного крахмала с четырьмя частями желтого вазелина, как в лабораторию вошла Лизонька. Увидев меня, усердно перемешивающего компоненты, она едко заметила:

– Геннадий! Если бы вы не опоздали на целых полтора часа, вы бы знали, что вазелин с крахмалом положено смешивать на водяной бане. Я всё это подробно объясняла практикантам в моей утренней лекции. И где это вы были? Опять на могилку к папеньке ходили?

– Эммм… ну я… – начал судорожно выдумывать ответ я.

– А что это у вас на шее, Геннадий? – губы у Лизоньки задрожали, а глаза расширились, – это что у вас на шее, засос?

– Нет! – соврал я.

– Это засос! – воскликнула с болью в голосе Лизонька.

– А я вам говорю – нет! – продолжал отстаивать свои кристально-чистые моральные принципы я. – Как вы могли такое обо мне подумать, Елизавета! А ещё передовая девушка!

– Я вам не девушка, я товарищ! – вспыхнула Лизонька.

– Тем более! Стыдно, товарищ Елизавета!

– Паяц! Я всё расскажу папеньке! Принципиально, раз так!

– А почему же вы не рассказали ему, товарищ Елизавета, кто начал в прошлый раз скандал? Неужели ваши принципы на сыновей управляющего ВСЕРОКОЖСИНДИКАТа не распространяются?

– Да вы хам! – вскричала Лизонька так, что услышали все, и практиканты даже перестали перетирать примочки и порошки и уставились на нас с любопытством.

– Товарищ Елизавета, этот приютский что, оскорбляет вас? – моментально влез Валентин.