Ну ладно.

Сижу дальше, смотрю.

Внезапно я увидел, как по линиям пентаграммы пошли зеленоватые сполохи. Точно такие же, как был Енох и Моня. А это значит, что тут действительно не фокусы-покусы.

В общем, они ещё немного побормотали и в центре стола, прямо внутри пентаграммы появилась душа.

Это была женщина, но понять старая она или молодая я не мог, так как она была слишком уж прозрачная.

– Вера! Вера! Ты здесь? Ответь? – вдруг подал голос один из мужчин с невнятным вытянутым лицом и вялым подбородком.

Вера посмотрела на него и передвинула деревянную стрелку.

Я присмотрелся внимательнее – в центре пентаграммы была вырезана такая же доска, как я когда-то делал для Серафима Кузьмича.

– Да!

– Она здесь!

– Вера здесь! – зашелестели возбуждённые шепотки вокруг.

– Задавайте вопросы, – торопливо велел мужчина, – как и договаривались. Юлия Павловна начинает.

– Вера, – сказала Юлия Павловна и посмотрела на меня. – Здесь присутствует мальчик. Геннадий. Ты можешь с ним поговорить, чтобы убедиться, он видит духов или нет?

Мальчик, значит? Ладно, запомню. И докажу тебе, девочка, что не такой уж я и мальчик. Ты ещё за мной плакать будешь. Ишь ты! Прям взрослая! Мальчик!

Пока я кипел от возмущения, чуть не пропустил самое интересное. Вера обвела всех глазами. Остановила взгляд на мне и, вздохнув, опять взялась за стрелку.

– Да!

– Вера сказала «да»! – опять зашушукались эти люди.

– Вера, задай ему вопрос голосом, – сказала Юлия Павловна. – А ты, Геннадий, не смотри на круг. Ты должен будешь ответить.

– Хорошо, – я пожал плечами.

– Как же мне всё это надоело, – проворчала призрак Вера, – вечно одно и то же.

– Ну, так сама задавай им формат, – ответил я. – Они же с такими как ты не умеют общаться, вот и пытаются в меру своего понимания.

– Ты что, меня действительно видишь?! – заверещала Вера и замерцала, как Енох, когда он до предела взволнован.

– Вижу, – пожал плечами я. – Задавай свой вопрос, а то они же от меня не отстанут.

Все посмотрели на меня осуждающе. Похоже они не верили, что я действительно разговариваю с Верой.

– У меня к тебе будет большая просьба! – вдруг быстро заговорила Вера, – слушай, я похоронена на старом кладбище, второй ряд, сорок четвертое место. Они забыли положить мне в гроб медную монету. Положи на могилу монету, иначе я тут так и останусь. Я же не могу уйти!

– А мне что за это будет? – проворчал я, игнорируя недоумевающие взгляды окружающих, – тащиться на кладбище, тем более на старое, в такую даль, искать сорок четвёртое место… Мне лень.

– Прошу тебя! – умоляюще протянула руки ко мне Вера, но, наткнувшись словно на невидимую стену на границе пентаграммы, сердито зашипела.

Хм… любопытная методика. Может, и к Анфисе это было бы можно применить? И к тому призраку, что сидит на Дизельной и врёт мне, что он дух моего отца?

Только кто же ставил эту пентаграмму? У кого бы спросить? Фуллер же по-любому не расскажет. Чёрт, придётся-таки вплотную заняться Юлией Павловной. Мальчиком она меня считает! Самой лет двадцать пять, ну, во всяком случае, тридцати точно нет, а на меня «мальчик» сказала!

– Так ты сделаешь? – жалобно протянула Вера. – Не могу я здесь больше!

– Что мне за это будет? – повторил я.

– Клад! Я знаю где клад! – воскликнула она. – У моей тётки, на улице Крестовоздвиженской, дом восемь, квартира тоже восемь, под подоконником есть ниша. Туда она положила шкатулку с украшениями.

– Уже лучше, – кивнул я, – а почему ты приходишь только по последним пятницам каждого месяца?

– Сил у меня мало, – прошелестела Вера, все больше бледнея. – Так ты сделаешь? Да?