Министр картинно прижал руку к груди и заломил брови в притворном раскаянии:

– «Признаю, что сгоряча погорячился с выводами о вас и наговорил много обидных слов, – продолжал он проникновенно. – За что приношу свои искренние извинения. Поэтому хочу попросить у вас прощения, Карл Карлович, и надеюсь это прощение получить. Не держите на меня зла. Что касается указа о вашей поимке, то я немедленно его аннулирую, как ошибочный. Недоразумение, не более того. Те корабли, которые мной были посланы вслед за вами, уже отозваны и вернутся в столичную звездную систему в самое ближайшее время…»

Птолемей сокрушенно покачал головой, всем своим видом изображая глубокую печаль и сочувствие:

– «Меня уже известили, какую обиду нанес вам граф Шереметев, – продолжал он, кривя губы. – Хоть этот адмирал и выполнял мой приказ, но, уверен, что действовал он так, прежде всего из своих корыстных побуждений и испытывая к вам давнишнюю неприязнь. Вы ведь с ним не ладите, насколько мне известно? Так вот, в связи с этим, хочу заверить, что я никоим образом не собираюсь препятствовать вам, господин командующий, так сказать, в решении вопроса с вашим обидчиком…»

Министр сделал многозначительную паузу и заговорщицки подмигнул:

– «Когда разберетесь со всеми своими делами, прошу вас, господин Юзефович, снова присоединиться к союзному флоту и продолжить, как и раньше, верно служить нашему общему делу, а именно, – освобождению Российской Империи от диктатора Самсонова и его приспешников… С нетерпением жду вашего возвращения в столицу. Искренне ваш друг, Птолемей Граус…»

Изображение министра застыло на экране с елейной улыбкой, а затем пропало, оставив после себя звенящую тишину. В рубке воцарилось напряженное молчание. Все взгляды были прикованы к командующему, ожидая его реакции.

Юзефович медленно поднялся, скрестив руки на груди. Его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах полыхал мрачный огонь. Адмиралы затаили дыхание, предчувствуя нечто важное.

– Господа, – наконец произнес Карл Карлович зловеще-спокойным голосом. – Птолемей Граус только что совершил большую ошибку. Он принял меня за идиота…

По рядам офицеров пробежал одобрительный гул.

– Наш храбрый первый министр завилял хвостом, когда его чуть-чуть было не прищемил Поль Дессе, – от души смеялся адмирал Юзефович уже позже в приватной беседе с двумя своими ближайшими помощниками, оставшимися на флагмане командующего после совета. Они расположились в просторной адмиральской каюте флагманского корабля, обставленной с роскошью и комфортом. Мягкий свет люстр отражался в полированных панелях красного дерева, а за иллюминатором простиралась черная бездна космоса, усыпанная миллионами далеких звезд.

Карл Карлович сидел в глубоком кресле, небрежно закинув ногу на ногу. На его губах играла насмешливая улыбка, а в глазах плясали лукавые огоньки. Адмирал явно наслаждался ситуацией и тем, как ловко Дессе припер к стенке зарвавшегося Птолемея.

– Теперь Птолемей льет мед мне в уши, пытаясь восстановить наш союз… – продолжал он, сделав глоток янтарного бренди из хрустального бокала. – Прислал умилительное послание, полное раскаяния и призывов к дружбе. Даже в открытую предлагает расправиться с Шереметевым, лишь бы я его простил.

Юзефович презрительно фыркнул и покачал головой, всем своим видом демонстрируя, что не верит ни единому слову первого министра. Его собеседники понимающе переглянулись. Они слишком хорошо знали своего командующего и не сомневались в его проницательности.

– Карл Карлович, нельзя верить словам этого человека, – произнес вице-адмирал Пегов, командующий 1-ой «ударной» дивизии. Это был высокий, подтянутый мужчина с волевым лицом и стальным взглядом. – Этот ублюдок публично обвинил вас в измене и за это не должен быть прощен никогда…