Юзефович слушал пылкую речь своего соратника и чувствовал, как к нему возвращается решимость и боевой дух. Арсений прав – нечего тут мямлить и раздумывать! У них в руках козырные карты, так надо бросать их на стол и забирать банк.

– Не волнуйся, Настасья Николаевна, – в свою очередь ответил Зиминой Карл Юзефович, ободряюще положив руку ей на плечо. Он чувствовал ее беспокойство и стремился развеять сомнения своего верного соратника. – Учений по слаженности не понадобится, мы очень быстро покончим с нашим кровным врагом. Я понимаю твою обеспокоенность и ценю твои флотоводческие способности, но Арсений Павлович прав, когда говорит, что Шереметев и его «тихоокеанцы» нам в данном раскладе не соперники.

Юзефович говорил уверенно и твердо, его слова звучали как непреложная истина. В глазах адмирала горела непоколебимая решимость, а осанка и жесты излучали силу и властность прирожденного лидера. Он привык побеждать и не сомневался в успехе предстоящей кампании. Зимина внимательно выслушала командующего, но тревога не желала покидать ее сердце. Слишком много было на кону, слишком велика цена возможной ошибки.

– Я хотела бы надеяться, что вы не ошибаетесь, – ответила она с легким поклоном, отходя в сторону. В ее тоне не было ни капли неуважения или недоверия – лишь искреннее беспокойство за исход кампании и судьбу флота.

Зимина отошла к иллюминатору и погрузилась в задумчивое созерцание космической бездны. Ее тонкий профиль четко вырисовывался на фоне мерцающих звезд, а волосы пламенели в свете люстр, словно языки неземного огня. Юзефович проводил ее внимательным взглядом, но тут же вновь повернулся к Пегову, не желая тратить время на пустые размышления. Сейчас его занимали более насущные вопросы.

– Шереметев уже труп, – самоуверенно поставил точку адмирал Карл Юзефович, подходя к Пегову. – Только еще не знает об этом…

В голосе командующего звучала неприкрытая угроза, а на губах играла хищная улыбка. Он предвкушал момент торжества над поверженным врагом, упивался грядущей победой. О, как сладко будет стереть в космическую пыль жалкий флот Шереметева. Юзефович даже зажмурился от удовольствия, представляя эту картину.

Пегов разделял кровожадный настрой командующего. Его глаза пылали жаждой битвы, а каждый мускул буквально звенел от напряжения, словно натянутая тетива. Однако была в облике вице-адмирала и некоторая обеспокоенность, какая-то смутная тревога. И эта тревога требовала прояснения.

– Но что мы будем делать после того, как накажем мерзавца и разобьем его эскадру? – спросил он, в упор глядя на Юзефовича. – Неужели вы поведете Балтийский космический флот снова в лагерь Птолемея, как тот того и просит?

Арсений Павлович не мог поверить, что его командир, так яростно обличавший интриги и предательство первого министра, вдруг покорно склонит голову перед этим ничтожеством. Не для того они затеяли всю эту бучу, чтобы в итоге вновь стать пешками в чужой игре! Или у Карла Карловича имелся какой-то иной, пока еще не озвученный план?

Юзефович понимающе усмехнулся, правильно истолковав настроение своего соратника. Его глаза лукаво блеснули, а голос зазвучал загадочно и многообещающе:

– То, что мы после победы над Шереметевым ускоренным маршем пойдем в столичную звездную систему «Новая Москва» – это сто процентов. Где сообщим радостную новость о нашей виктории первому министру и остальным. Пусть Птолемей до времени порадуется тому, что к его союзной эскадре присоединяется столь сильное подкрепление в нашем лице…

Командующий сделал эффектную паузу, наслаждаясь заинтригованными лицами подчиненных. Он умел произвести впечатление и подогреть интерес публики. Выдержав театральную паузу, Юзефович продолжил уже более серьезным и зловещим тоном: