Жестом профессионала Пит запустил под столешницу Ларса чуткие пальцы в поисках жучков. Нет, похоже, все чисто.

– У тебя какой-то затравленный вид. Все еще сидишь на таблетках?

– Нет.

– Врешь.

– Вру, – согласился Ларс.

– Бессонница мучает?

– Средне.

– Если этот козел Нитц все-таки взял тебя за жабры…

– Пользуясь твоим красочным языком, отвечу, что мои жабры – не самая легкая добыча для козлиных копыт. Теперь ты за меня спокоен?

– Они еще лет пятьдесят будут искать тебе замену и черта с два найдут. Я знал Уэйда. Он был неплох, но до тебя ему далеко. Да и всем остальным тоже. И эта дамочка из Булганинграда, она тоже тебе в подметки не годится.

– Спасибо, друг… – начал было Ларс, но Пит грубо его оборвал:

– Да пошел ты! Я знаю, что говорю.

– Да, – согласился Ларс. – Только про Лилу Топчеву худых слов не надо.

Неуклюже пошарив в кармане рубашки, Пит вытащил дешевую сигару. Он неторопливо прикурил, пустил клуб ядовитого дыма, пустил еще один, и в кабинете сразу стало намного темнее. Ничего не замечая вокруг, словно полностью позабыв, где находится, Пит с шумом пыхал своей зловонной сигарой.

У него было одно хорошее качество, которое нередко выглядело как изъян: он был уверен, что можно решить любую, даже самую головоломную проблему, стоит только молча посидеть и как следует подумать. Причем проблема может лежать в любой области. Даже в такой темной, как человеческая душа. Он считал, что устройство ее не сложнее и не проще устройства любого живого органа, созданного двумя миллиардами лет эволюции.

«Какой по-детски оптимистический взгляд на вещи, – подумал Ларс. – Такими глазами, наверное, смотрели на мир люди в восемнадцатом столетии».

Пит Фрейд, хоть и имел золотые руки, хоть и был настоящий гений инженерной мысли, нисколько не походил на человека своего возраста. Такое мировоззрение бывает разве что у отличника-семиклассника.

– Вот у меня, например, есть семья, дети, – изрек он, пожевывая вонючую сигару, правда, лучше от этого она не становилась. – В общем, тебе надо жениться.

– Конечно, – согласился Ларс.

– Я пошутил.

– Нет, ты говорил серьезно. Но это не значит, что ты прав. Я знаю, что меня беспокоит. Смотри.

Кончиками пальцев Ларс коснулся поверхности кодового замка на выдвижном ящике своего рабочего стола. Ящик живо среагировал и с готовностью выскочил, как ящик магазинной кассы. Он достал свои новые эскизы – собственно, ради них Пит и проехал целых три тысячи миль. Ларс передал их другу, и его охватило чувство глубокого стыда, которое всегда возникало в такие минуты. Щеки так и пылали. На Пита он старался не смотреть и, чтобы чем-то занять себя, стал перекладывать на столе бумаги.

– Просто шикарно, – сказал наконец Пит и аккуратно завизировал каждый эскиз, написав свои инициалы под официальным номером, на котором рукой какого-то бюрократа из аппарата нацбеза уже была поставлена печать с его же подписью.

– Значит, едешь обратно в Сан-Франциско, – сказал Ларс, – на скорую руку делаешь модель и принимаешься за действующий опытный образец…

– Этим занимаются мои ребята, – поправил его Пит, – им надо просто объяснить, что к чему. Стану я пачкать руки такой чепухой?

– Пит, долго все это будет так продолжаться? – спросил Ларс.

– Вечно, – мгновенно парировал Пит.

Ну, просто какое-то сочетание наивного оптимизма семиклассника с невыносимо горьким смирением.

– Представляешь, сегодня утром, – сообщил Ларс, – подхожу к офису, а ко мне с вопросами пристает робот-телерепортер, материал собирает для очередного шоу Лаки Бэгмена. Порет всякую чушь, и ему верят. Понимаешь, верят!