– Ну, да, конечно, – ответил он умолкнувшему Ларсу, сунув руки в задние карманы рабочих штанов.

Три тысячи миль от Западного побережья Пит проделал на реактивном самолете, одетый в замасленную рабочую робу, правда решив сделать уступку сообществу приличных людей, сверху нацепил галстук, когда-то, похоже, яркий и цветастый, а теперь какого-то землистого оттенка, вдобавок неглаженый. Галстук болтался поверх его расстегнутой и пропитанной потом рубахи, как веревка на шее раба, за которую того время от времени таскают на порку. А на кормежку, похоже, вообще водят только по большим праздникам. Несмотря на привычку будто от нечего делать слоняться из угла в угол, Пит был прирожденный труженик. Когда он работал, весь остальной мир – а у него были жена и трое детей, и кое-какие увлечения, друзья, наконец, – переставал для него существовать. Трудиться он начинал в шесть или шесть тридцать утра, едва разлепив глаза от сна. В общем, это был «жаворонок», в отличие от Ларса, которого скорее можно было отнести к разряду «сов». Порой это принимало совершенно невероятные формы. Даже после разгульной ночи до самого закрытия бара, с пивом и пиццей, неважно, вместе ли с женой Молли, или без нее, он вставал неизменно бодрый и свежий как огурчик.

– Что «конечно»? – спросил Ларс, продолжая потягивать свой напиток.

Он очень устал, сегодняшний транс выжал из него соков больше, чем мог восстановить чудодейственный эликсир.

– Ты хочешь сказать: «Конечно, бросай свою работу». Я наперед знаю все, что ты скажешь. Я слышал это столько раз, что мог бы…

– А, черт возьми, значит, знаешь все наперед, – возбужденно перебил его Пит хриплым голосом. – Скотина! Ты же никогда не слушаешь, что тебе говорят. На что ты способен? Только порхать в небесах и приносить оттуда в клювике Слово Божье! А мы тут слушай разинув рты и слепо верь каждой глупости, которую ты царапаешь на бумажке, как какой-то… – Он судорожно замахал руками, и плечи его под синей хлопчатобумажной рубашкой заходили ходуном. – Подумай, сколько ты мог бы дать человечеству, если б не был такой лентяй!

– Что я мог бы дать?

– Ты мог бы решить все наши проблемы! – сверкнул на него глазами Пит. – Если там, куда ты отправляешься в трансе, – он ткнул большим пальцем в потолок, словно Ларс и в самом деле во время транса отправлялся именно туда, – можно узнать, как создать новое оружие… – Тебя нужно отдать ученым, чтобы изучали под микроскопом, отправить в Калифорнийскую лабораторию на исследования, а ты сидишь тут в своей конторе, как ведьма в пряничном домике, и занимаешься колдовством.

– Колдовством, говоришь? – спросил Ларс.

– Ладно, может, и не колдовством. Какая разница? Мой шурин тоже колдун, и я ничего не имею против. Мужчина чем хочет, тем и занимается, это правильно. – Пит уже почти кричал, и его, должно быть, слышали даже на улице. – Пока сохраняется чистота и целостность, он остается самим собой, он личность, а не то, что ему велят делать. А ты?

Теперь голос сник почти до шепота.

– Ты делаешь только то, что тебе приказывают. Говорят: ну-ка, набросай нам букетик эскизных проектов в трех проекциях! И ты делаешь!

Он замолчал, потом хмыкнул, вытер испарину над верхней губой, сел на стул, протянул свои длинные руки и стал перебирать эскизы на столе Ларса.

– Это не то, что тебе надо. – Ларс придвинул бумаги к себе.

– Не то? А что же? По-моему, это чертежи.

Пит наклонился и, вытянув шею, стал разглядывать их внимательней.

– Это из Восточного блока, мисс Топчевой, – сказал Ларс.

Где-то там, в Булганинграде или Новой Москве, в Советском Союзе, в общем, существовало целых две проектно-инженерные фирмы – в тоталитарном обществе такое дублирование функций было типичным явлением. Существовал также и коллега Пита, в задачу которого входило продвижение подобных проектов от эскиза до готового изделия.