— А почему моя бабушка называет тебя Соплей?

Лёня поперхнулся виноградом, а я довольно наблюдала, как он пытался откашляться.

— Гайморит у меня в детстве был, все время носом шмыгал.

— Да? А бабуля мне говорила другое… — хихикала я.

— И что же твоя бабушка сказала? Зная ее… — Он недовольно поморщился и передал мне бутылку.

Я сделала большой глоток.

— Что ты был неравнодушен к содержимому... носа, — как можно обтекаемей намекнула. Идиотский смех так и разбирал, но, сделав над собой усилие, я успокоилась и глотнула еще вина.

Лёня хмуро свел брови, смотрел на меня зло — исподлобья.

— Хочешь сказать, что я ел?.. — Он не стал заканчивать фразу. — И кому еще твоя бабуля подобное рассказывала? — Я пожала плечами и протянула бутылку. — И не противно тебе пить со мной из горла? — Он сжал плотно губы, ожидая ответа.

— Немного… — призналась я.

Ах, как сладка месть! Получай, вражина, за мою грациозность и скромный рост.

— Раз так! — Киселев отставил бутылку и, мигом перескочив импровизированный стол, навис надо мной.

Я втянула голову.

— Не буду я… пробовать, — попятилась я, перебирая руками по камням.

Киселев отшатнулся и заржал конем.

— Дурында, я поцеловать тебя хотел. — Лёня вернулся на свое место, сделал пару глотков и убрал пустую бутылку в рюкзак. — Купаться еще будешь, ловкость кошки, грация картошки?

Я растерянно хлопала глазами.

— Точно нет!

По телу вместе с вином разлилась усталость.

На волны я смотрела сквозь опущенные ресницы.

Киселев резвился в воде, словно ребенок, ныряя и плескаясь. Редкие капли прохлады долетали и до меня, но мне было лень возмущаться. Отдыхающие разбредались, а я не представляла, как осилю обратную дорогу домой. Наконец, Лёня вышел из воды и, подняв меня сонную, прижал к своему холодному мокрому телу. Я, смеясь и визжа, пыталась выбраться из объятий.

— Ну что, теперь ты готова вкусить самогона? — спросил он, не ослабляя хватки. — Когда ты еще попробуешь убойный напиток в семьдесят градусов?

— Надеюсь, что никогда. — Я выскользнула из мужских рук и завернулась в полотенце.

Искуситель не сдавался. Стряхнув воду с волос и обсушившись полотенцем, продолжил:

— Ну же, один глоток. Всего один. Я не хочу пить один.

— Хорошо, только ты меня несешь домой, сама я точно не дойду, — я перестраховалась.

— Могла бы и не говорить. — Киселев достал небольшую бутылку и налил тягучую жидкость в пробку. Я долго принюхивалась к содержимому, запах был даже приятным, и, набравшись смелости, лизнула. Горло обожгло, словно я глотнула кипятка. Я закашлялась, расплескивая остатки алкоголя на камни. Киселев хлебнул прямо из бутылки — его лицо побагровело, а из глаз брызнули слезы. Он со стоном втянул воздух через нос и прохрипел: — Не в то горло пошло. — Закинул бутылку в рюкзак. — Ну и дрянь.

Я согласно кивала и смеялась.

***

Мы поднимались по ступеням, повиснув друге на друге. Вернее, я висела на Лёне, а он за меня придерживался.

— А помнишь, как я тебе уши дверью прихлопнула? — спросила я.

— Помню, у меня еще кровоподтеки были вот здесь, — указал свободной рукой чуть выше середины уха. — А я тебе за это лицо зеленкой изрисовал. Эх, знатно я тогда получил от бабы Аси.

— Мало было. Из-за тебя я в первый класс пошла с зелеными тигриными полосами на щеках. Даже фотография есть. Надо мной смеялась вся школа. — Я перехватилась поудобнее за мужскую руку, повисла на Киселеве всем весом. — Тащи меня, — попросила я жалобно.

— Тащу, — проворчал он. — По твоей милости, весь поселок знал, что меня побила шестилетка!

— О-о-о, какой позор!