Я поправила воротник ее темного платья.

— Идем? — спросила.

К назначенному времени собрались родственники и соседи. Я придерживала бабушку за локоть, и мы последовали за процессией. Лёня шел впереди, с тетей Верой. Ухватившись за его спину, как за маяк, я старалась не смотреть по сторонам, было такое удушающее ощущение, что своих эмоций хватало с лихвой, не было желания видеть чужие. Бабушка держала себя в руках и только по возвращении домой дала слабину. Мы разошлись по своим комнатам, я периодически заглядывала к ба, мало ли. Но она листала фотографии и что-то шептала себе под нос.

Ужинали мы в тишине, поглядывая на экран телевизора, где шел концерт российских исполнителей.

— Ев, выключи их ради Христа, смотреть тошно…

Я была только рада, скачки певца по сцене откровенно раздражали.

— Ба, ты ложись, я уберу.

Бабушка молча кивнула и ушла к себе. А меня первый раз за трое суток настигла усталость. Закончив на кухне, я упала на кровать и провалилась в сон.

— Е-е-ев, Ева-а-а. — Я отмахнулась от голоса и перевернулась на живот. — Евка! — рявкнул голос.

Я подскочила на кровати и огляделась. На подоконнике сидел Киселев.

— Что случилось? — спросила я, приподнимаясь на локтях.

— Можно я у тебя побуду? Не могу там находиться.

— Да, конечно, — мой язык сонно заплетался.

Лёня спрыгнул с подоконника и лег на пол рядом с моей кроватью.

— Приехали тетки, — сказал он со злостью.

Пришлось встать.

Я перешагнула через Киселева, открыла шкаф и достала толстое одеяло и подушку.

— Давай постелю, жестко же.

— Спасибо, сам. — Он парой движений справился с одеялом и кинул сверху подушку.

— И что тетки? — спросила я, чуть свесив голову с кровати.

— А, как и полагается любящим детям, делят наследство. У них не хватило терпения завести этот разговор хотя бы завтра. — Он тяжело дышал и ругался себе под нос. — Если бы не мать, выставил бы их к чертям собачьим. Вспоминали о бабушке раз в год. — Я молча слушала и не знала, как поддержать. — Ты представляешь, они еще в дороге все распределили. Так и с матери требуют денег за дом!

— И что делать?

— Да ничего, собью цену и отдам, пусть подавятся. Как бы не поубивать их за эту неделю. Собрались вещи помочь разобрать… Так бы и сказали, что боятся, вдруг мимо них, что ценное пройдет.

Я протянула руку и погладила Киселева по волосам.

— Успокойся, все хорошо будет, — пообещала я.

Глажу взрослого мужчину, как ребенка. Разозлится, только хуже будет… Я отдернула руку.

Киселев хмыкнул и тихо спросил:

— Можно я у тебя переночую? Там я точно не усну.

— Можно.

— Спасибо. — Он повернулся ко мне спиной. — Спокойной ночи.

— И тебе.

Я проснулась от лучей солнца, которые достигли моего окна. А это означало, что сейчас ближе к полудню.

На полу свернутое одеяло, увенчанное подушкой. Не приснилось…

Меня бросило в холодный пот. Бабушка не приходила меня будить. Не одеваясь, я вылетела из спальни.

Ба сидела за столом и чистила картошку.

— Ты чего меня не разбудила? — я старалась скрыть волнение в голосе.

— А зачем? Нам всем надо отдохнуть.

А дальше дни ничем не отличались от обычных. Вот так, человек ушел, и все продолжается уже без него.

Ночью Киселев залезал в окно, бесшумно расстилал одеяло и ложился спать, прошептав: «Спокойной ночи». Я что-то бурчала в ответ.

— Ев, — услышала как-то сквозь сон.

— М-м-м?

— Пойдем завтра на море? — спросил Киселев.

— Угу.

***

Киселев пришел за мной ближе к вечеру. Как нормальный человек — через дверь.

— Привет, баб Ась, Евка у себя? — я услышала его голос.

В этот момент я вспомнила, что мы договорились пойти искупаться. Я схватила сумку и начала закидывать вещи: полотенце, крем, очки.