– Схема простая, Сэнсей, – сказал я. – Устроить так, чтобы твоя группа с позором тебя изгнала, потом подобрать тебя в душевном раздрае, всячески обласкать, засыпать лестью, под это дело заключить кабальный договор и отправить тебя чесом по городам и весям, выжимая бабки из твоей популярности. Музыкантов можно и новых найти. А вот нового Сэнсея, очаровывающего любую публику своими пронзительными балладами и историями – нет.

– Кристина – это же та ослепительная блондинка? – уточнил Сэнсей. – Девушка Астарота?

– Ты же вроде давно ее знаешь, – хмыкнул я.

– Ммм… просто поверить не могу, что у этой куколки в голове такой зловещий калькулятор, – засмеялся Сэнсей.

– Думаешь, она не права? – спросил я.

– Напротив, – Сэнсей затушил в пепельнице недокуренную сигарету. – Скорее всего, на все сто права. И сейчас я очень отчетливо это понимаю. Значение всего этого… гм… нездорового движняка.

– Какого движняка? – я подался вперед.

– Ты же сам все только что расписал, – криво ухмыльнулся Сэнсей. – Душевный человек из одного сплошного почитания. Который как бы случайно все время оказывался на моем пути. Особенно в тех местах, куда меня то и дело таскала Аня. Забей. Права твоя блондинка. А я дурак. Но теперь уже ничего не исправишь.

Я промолчал. Ну да, разговор Сэнсея с кем-то из “Папоротника” я слышал. С его стороны, разумеется. Даже если специально не прислушиваться, все равно было понятно, что с той стороны Сэнсея агрессивно и зло послали. И никакие меры убеждения, никакое красноречие и даже извинения не сработали.

– Можно еще раз поговорить с твоими ребятами, когда они остынут, – предложил я. – Объяснить, что имел место рейдерский захват, что ты повелся, а теперь…

– Нафиг, – Сэнсей поморщился и махнул рукой. – Я накосячил, точка. Но, знаешь… Мне тут вчера на свадьбе один ваш увлеченный странным хобби приятель рассказал одну штуку. Про викингов. Было у древних скандинавов такое понятие “недопустимые речи”. Можно очень по-разному было отреагировать. И мне наговорили такого, что, пожалуй, я сам теперь не очень хочу воссоединяться.

Он поморщился так, будто хотел сплюнуть. Но вовремя вспомнил, что находится в квартире, а не на улице, и не стал.

– На хрен, – снова повторил он. – Забудь. Будем считать “Папоротник” пройденным этапом. Вчерашним днем. А поговорить я хотел о будущем. Нашем совместном, если тебя от такого словосочетания не коробит. Ну так что, демон-искуситель, примешь меня в свою свиту?

– Хм… – я изобразил зловещую улыбку. – Сейчас мне полагается извлечь из воздуха длиннющий свиток и потребовать от тебя расписаться кровью, да?

– Вот ты не поверишь, я бы даже не удивился, если бы что-то подобное произошло, – сказал Сэнсей.

– Хорошенького же ты обо мне мнения, – засмеялся я.

– Есть в тебе что-то демоническое, – снова повторил он.

“А ведь ты не так уж далеко от истины, – подумал я. – Чужой разум в каком-то смысле можно ведь считать и демоном…”

– Меж тем, в роли демона-соблазнителя сейчас выступаешь как раз-таки ты, – хмыкнул я.

Сэнсей бросил на меня удивленный взгляд.

– Сам подумай, – продолжил я. – Ты сидишь тут, на моей кухне, как бедный родственник. И просишь принять тебя в мою свиту. Готовая звезда. Прямо настоящая. Можно тебе все лето расписать концертами по городами и весям. И стричь бабки практически газонокосилкой.

– Да какие там деньги… – отмахнулся Сэнсей.

– Ха, – я покачал головой. Так-то мы буквально недавно проехались с небольшими гастролями “Ангелов С” и “Цеппелинов”. Так что я уже очень хорошо представлял, о каких именно деньгах идет речь в случае с Сэнсеем. Ну а то, что сам он плохо себе это представляет… То этому может быть несколько объяснений. Нынешний продюсер “Папоротника” лох и вообще толком не занимается концертами и гастролями. Или его вообще может не быть. И популярность “Папоротника” из-за этого активно идет на спад. В агонии мечется, можно сказать. Либо у Сэнсея может просто быть настроение такое. Когда что-то подобное происходит, мир принципиально видится такой штукой, в котором ничего хорошего по определению нет. Ты накосячил и поссорился со старым другом и компаньоном, а тебе чудится, что об этом уже не просто знает весь мир, а активно так знает. И уже даже стаскивает дрова для костра, на котором тебя планируют сжечь.