Пустые стулья стремительно обретали седоков. Основная толпа устремилась к правой половине длинного стола, но с одной стороны там уже с чириканьем уселись три дочери Дегеды, а с другой стояла непоколебимая Кеттелин. Двое настырных шаттергранцев попытались обойти ее сначала с одной стороны, потом с другой, но девушка была недвижима.

Лорд Адриэл многозначительно переглянулся с сыном. Да, похоже, правила приличия здесь соблюдались весьма условно, и если б не суровая фигура старшей дочери Дегеды, гостям с севера попросту не оставили бы места. Даже сам Дегеда вынужден был согнать одну из своих дочерей с крайнего справа места, хотя Рэйвен ожидал, что ему поставят стул или что-то вроде трона с торца. Девица нисколько не обиделась и принялась толкать сестер. Те, в свою очередь, передвинули влево всю толпу по эту сторону стола. Раздались возгласы возмущения.

Эльдарцы – оба лорда и доктор Лэйкери – заняли предоставленные им места, не забыв благодарно кивнуть леди Кеттелин. Та коротко кивнула в ответ и перешла на противоположную сторону стола, к родным. Но там все места уже были заняты. Леди Кеттелин многозначительно скрестила руки на груди и уставилась на ту сестру, что сидела ближе к отцу. Девушка сделала вид, что ничего не замечает – взяла вилку и стала выбирать, что бы ей такого на эту вилку наколоть. Кеттелин продолжала стоять, суровой горой нависая над девушкой. Та поморщилась, но не собиралась сдавать позиций. Наконец, сам Дегеда повернулся к дочери и многозначительно откашлялся. Девица вздохнула, возмущенно вздернула носик и принялась толкать сестер. Цепочка людей еще раз подвинулась, недовольно бурча, и все, наконец, уселись. Главы семейств оказались друг напротив друга, лорд Рэйвен – напротив старшей дочери Дегеды Мудрого, а доктору Лэйкери досталось право любоваться за обедом самыми красивыми женщинами этого государства. И тот расплылся в довольной улыбке, хотя Рэйвен знал, что подобные девицы совершенно не в его вкусе: либо доктор решил сделать девушкам приятно, либо просто захотел подурачиться, что было свойственно его характеру вечного ребенка.

За столом, тем временем, началась активная деятельность: гости нагребали себе в тарелки еду из ближайших чаш с соленьями, кромсали поросят воткнутыми в них для этого ножами и наливали себе полные кубки из близстоящих кувшинов. Вокруг стола засновали слуги, но, похоже, в их обязанность не входило обслуживание гостей – только наполнение стола. На стол водружались все новые и новые блюда – еще горячие, дышашие паром. Быстро опустевшие кувшины унесли, а им на замену поставили новые, полные.

Лорд Рэйвен критично осмотрел предоставленную ему посуду. Тарелка была всего одна, хотя, надо признать, довольно затейливая: правильнее сказать, это было серебряное блюдо с приплавленными к нему по краю дракончиками. К блюду справа и слева были уложены нож и вилка. Но почему-то в единственном экземпляре. Рэйвен покосился на приборы леди Кеттелин: перед ней также лежало всего одно блюдо и всего один набор из ножа и вилки. А вот перед ее отцом и сестрами и вовсе лежали только блюда и вилки, без ножей. Молодой лорд отметил, что все познается в сравнении: похоже, ножи гостям положили специально, из уважения. Кто-то знал хотя бы понаслышке о том, как трапезничают в Эльдаре и попытался воссоздать это здесь.

Послышался знакомый звук пробки, вынимаемой из бутылки. Рэйвен поначалу не обратил на него внимания, а потом вдруг спохватился, что на столе стеклянных бутылок не было, только глиняные кувшины. Он поискал глазами источник звука и сразу увидел девушку, неловко стоящую со штопором в руках, на который глубоко была насажена пробка. Она глядела то на штопор, который следовало бы освободить, то на открытую ею бутылку, вино из которой следовало бы разлить по кубкам. Бутылка была добротная, а вино в ней – белое и прозрачное, а значит, привезенное из еще более южных стран. Однако, для шаттергранцев это, наверное, роскошь. Рэйвен посмотрел на отца, и они обменялись многозначительными взглядами.