— Николас, — обратился он практически по-отечески, — мне прекрасно известно, что с тобой было еще минимум пятеро ребят. Поэтому давай ты не будешь тратить мое время и назовешь имена.

— Я уже сказал, сэр. Я был один, — уверенно повторил я.

И без того сощуренные глаза Максфилда превратились в узкие щелки.

— Джесс, поговори с ним сам, может, тебя он послушает. Я вернусь через пять минут.

Полковник подхватил со стола кожаную папку с торчащими из нее бумагами и вышел за дверь. Я посмотрел снизу вверх на брата.

— Насколько будет плохо? — тихо спросил я.

— Прилично, — ответил он. — Подумай, стоит ли оно того.

Не желая быть еще и им отчитанным, я уперся взглядом в окно. Заморосил мелкий дождь. Джесс не произнес в мой адрес ни слова упрека, понимал, наверное. Хотя поддержки я не услышал тоже. Максфилд же вернулся быстрее, чем я ожидал.

— Ну что решили, Джесс? — спросил он.

Брат молча покачал головой.

— Хорошо, Николас. Как скажешь, — полковник бросил документы на стол. — Хотелось бы мне знать, что творится в твоей голове и почему ты так отчаянно защищаешь тех, кто этого явно не достоин.

Вопрос застал меня врасплох. Признаться честно, я сам не знал на него ответа. Но даже если бы знал, полковник Максфилд был бы последним человеком, перед которым хотелось душу выворачивать.

— Ответь только на один вопрос, — напоследок поинтересовался он. — Зачем ты полез туда?

Ответ всплыл в голове моментально. Казалось, более незатейливой и убедительной лжи и придумать было невозможно.

— Рисовал, — ответил я, чуть улыбнувшись. — Оттуда красивый вид открывается.

Воцарилась тишина. Очень, очень нехорошая тишина. Джесс прикрыл глаза, запрокинул голову и, сжав губы, тяжело вздохнул. Кажется, я лишнего болтанул.

— Джесс, позови капитана Торна, — довольно скомандовал директор. Заметив его гадкую ухмылку, я понял, что мой язык опять довел до беды, из которой на этот раз я вряд ли смогу выбраться.

Так и случилось.

Меня повели по длинном тёмному коридору, а затем по каменной лестнице вниз. Мы с парнями никогда не бывали в этом крыле, но нам всегда хотелось узнать, что там находилось. Казалось, именно в таких подвалах на стенах должны висеть прогнившие цепи с превратившимися в скелеты покойниками. Лампы на стенах подрагивали, отчего это место казалось ещё более жутким. Мы остановились напротив одной из них. Свет бил прямо в лицо, слепил глаза, и я опустил взгляд вниз на собственные руки.

— Последний раз даю тебе шанс, Ник, — повторил капитан Торн. — Ты был один и рисовал?

На самом деле он отличный мужик. Но это его работа, я понимал. Была бы его воля, он бы не стал надо мной измываться.

Я сильнее стиснул зубы.

— Так точно, сэр.

Торн посмотрел на меня сверху вниз, засунув руки в карманы.

— Уверен?

Я кивнул. В его голосе мелькнуло сожаление, даже печаль.

— Руки! — приказал он. Я не успел подать, как он сам схватил мои запястья, выставляя ладони вперед тыльной стороной вверх.

— Мне жаль, — коротко произнес он.

Я даже почти поверил, что ему действительно жаль, когда он рассекал тонкими прутьями мои пальцы, один за другим. В горле поднялась желчь, но я сглотнул ее, стараясь смотреть на его длинную тень, отсчитывая сколько раз дрогнет свет в лампе.

— Ладони на стену! — скомандовал он, и я послушно прислонил их к холодному камню. Прохлада приносила облегчение.

В следующий миг мое сердце заколотилось так, что я ничего не слышал из-за громко шумящей крови в ушах. В руке капитана был кирпич. Как только он приблизился, я инстинктивно отдернул руки, спрятав их за спину.