– Ты уверена? Я ведь уезжаю, – он оборачивается резко и смотрит мне в самое нутро, я аж тушуюсь и стягиваю плечи.

– Именно, – отвечаю шепотом. Но в комнате так тихо, что Слава должен все отчетливо слышать.

И он слышит. Идет ко мне решительно и хватает за голову обеими руками. Наклоняется и дышит судорожно. Ментоловое дыхание охлаждает мои румяные щеки. Сердце в огне. Вся кровь кипятком изнутри меня шпарит. А внизу скапливается желание. Становится таким тяжелым, довлеющим. Особенно, когда Слава так близко и водит носом по моему лицу, почти не касаясь. Очень нежно.

– Спасибо, Лерыш, – шепчет у самых губ.

Я не выдерживаю первой и целую его со всей страстью, которую успела накопить, пока его ждала. Мы валимся на кровать. Слава вжимает меня в пружинистый матрас, оттягивая руки наверх, а сам целует шею и ключицу. Уже не нежится, а хватает жадно. С каждым поцелуем словно откусывает часть меня. И я только рада ему отдаваться. Хочу насытить его собой дополна.

Поцелуи снижаются. Лифчик летит на пол. Следом и трусики. И Слава свои снимает и вдруг отлипает от меня, тяжело дыша.

– Папа строго наказал мне пользоваться презервативом, – объясняет и тянется к тумбочке. Выдвигает нижний ящик и достает оттуда целую упаковку в пленке. Долго не может ее открыть. Я слежу за ним на приподнятых локтях, раздвинув ноги. Само собой получается. Только когда Слава бросает туда взгляд, между, вспыхиваю и сжимаюсь. Мы оба краснеем и отводим глаза.

– Ты невероятно красивая, – он нависает надо мной. В глазах зажигается золотое свечение и одаряет меня своим теплом.

Я улыбаюсь. Верю ему. И теряюсь в его множественных поцелуях. Слава бомбардирует меня ими, заставляя смеяться и ластиться. Пропасть на долгие часы в сладкой истоме. Даже боль не может унять мою тягу к нему. Резь быстро проходит, а ей на смену приходит невообразимое чувство. Слишком яркое, чтобы его описать, и слишком проникновенное, чтобы забыть.

Мы всю ночь не даем друг другу покоя. Нежимся и возбуждаемся, но первые два дубля выходят неудачными. Только на третий раз удается достигнуть пика, зато он супер насыщенный. Я и не думала, что способна испытывать такое и сразу столько.

Под утро мне кажется, что я уже все пережила и перечувствовала, и все равно нам обоим не хочется это заканчивать. Хочется продлить эту ночь. К ней бы подошла песня МакSим – «Лучшая ночь». В голове крутятся строки из нее, и звенит тонкая мелодия. Внутри вибрирует. Не знаю, от чего именно. От того, что Слава во мне или от музыки, которая в памяти. Но дико приятно.

Наконец, измотавшись, с рассветом я засыпаю на Славином плече под уже вялые и редкие, но все равно ласковые поцелуи.

Слава будит меня прилипшим чмоком в щеку. Смеется и бурчит, не отрывая губ, как будто из скафандра со мной разговаривает, но я разбираю четкое «Лерыш» и «вставай». Мне хочется понежиться, потому что мозг еще в отключке. Не знаю, сколько, но спала я однозначно мало.

Воспоминания о прошедшей ночи накрывают меня далеко не сразу, поэтому я сперва ворчу, отпихивая Славу, и только спустя пару минут все осознаю, словно просветление испытываю. Тогда обхватываю его обеими руками и валю на кровать. Мы оба хихикаем заговорщически – теперь у нас есть общий секрет, самое сокровенное, разделенное на двоих.

– Лерыш! – Слава пытается отбиваться, чтобы встать, но я знаю его слабые места и щекочу там. У него очень чувствительные бока. Он брыкается и хохочет в полный голос. – Блин, Лерыш, ахахах, садюга, перестань. Ахаха. Я щас разнесу тут все.