– Точно, – Вован кивает и запихивает в рот какую-то красную херь, то ли вяленый помидор, то ли чью-то печень. Выглядит омерзительно.

Я решаю не есть этот салат.

– Не верю. Че-то было, – хлопаю ладонью по подлокотнику и откидываюсь на спинку.

Брат разглядывает глиняные панно, которые разбавляют серые стены и тянутся от потолка до пола. Из них вырастают объемные растения. Стебли тесно переплетаются друг с другом. Бутоны расцветают в рандомном порядке.

– Да не было ничего, – Вован переводит взгляд в пиалу и пожимает плечами.

Проходит минута. Он жует. Я изучаю панно. Отмечаю для себя, что сделано талантливо. Как будто слепок с настоящего куста.

– Короче, на выпускном она предложила мне… лишить ее девственности.

– Воу! – я выпадаю песочком на дно стаканчика. Римма Семеновна? Могла такое предложить? – И ты отказался?!

Вован кидает в меня возмущенный взгляд.

– Конечно. Я же Инне верность хранил. Блядь. Знал бы тогда, разумеется… – он не договаривает, хотя никто не перебивает.

Я даже дышу осторожно, чтобы не сбить его откровенный настрой. Но брат молчит дальше. Еще минуту приходится изучать узоры на панно. Пока я сам не додумываюсь.

– Может, она до сих пор по тебе сохнет? Я разузнаю все про мужа. Вдруг подвинется, – я воодушевлен предстоящей миссией, но брат смотрит на меня так уничтожающе, что мне хочется свернуться в сингулярность.

– Не тро-гай чу-жие отношения, – цедит по слогам, разделяя мою тушу взглядом, как гильотиной. – И вообще, не надо меня ни с кем сводить. Я без тебя обойдусь.

Вован снова утыкается в салатницу. Ничего не жует, но желваки по щекам ходят. Я понимаю, что он по-настоящему разозлился, и вжимаюсь в другой бок кресла, подальше от него.

Очередную глупость сморозил. Сглатываю и закрываю глаза. В груди шипы опять распустили острые кончики во все органы. Дышать становится тяжело.

И это еще родители не пришли.

В комнату входит мама и сразу слепит нас россыпью бриллиантов, которыми вышит весь корпус алого платья. Она, как всегда, одета с иголочки. Специально переоделась для ужина. Мы с Вованом переглядываемся, потому что мама выглядит чересчур празднично. Даже для моего дня рождения. Оба понимаем, что она для папы постаралась. Кудри себе накрутила большими волнами, напялила ювелирный комплект из длинных сережек и колье, вместо обычной бесформенной сумки взяла клатч. Такой наряд – минимум на собственный юбилей. Или даже свадьбу.

– Диша, с днем рождения! – она раскрывает объятия, и я поднимаюсь ей навстречу. – Держи подарок.

Мама вручает мне какой-то конверт. Я очень надеюсь, что к моему двадцати одному году у нее, наконец, иссякла фантазия и она решила тупо подарить мне деньги. Раньше всегда изгалялась. Дарила странные подарки-впечатления, которые я, по ее мнению, обязан был хотя бы раз в жизни получить. Типа поучаствовать в иммерсивном спектакле про зомби. До сих пор в кошмарах снится.

Я боюсь открывать конверт. Не хочу портить себе хотя бы вечер. Денек и так не задался.

– Спасибо, мамуль, – обнимаю ее крепко и целую в щеку смачно. Соскучился. Мы целый месяц вживую не виделись, все только по видеосвязи. Я уже забыл невыносимо терпкий запах ее кипарисовых духов. Хочу продлить объятие, а мама меня отталкивает.

– Ну, Диш, макияж мне не сотри.

Конечно.

Мама переключается на брата. Он уже аккуратнее ее обнимает и не целует совсем.

– Воша, а ты что ему подарил? – садясь в левое боковое кресло, мама заглядывает через стол, как будто Вован прячет мой подарок.

Я удачно сунул коробку с вагиной под кресло. Маме так нагибаться будет лень.