– Ты не особо разговорчива, да? – он склоняет голову набок и смотрит с ухмылочкой. Наверное, думает, что она обаятельная и любую сразу выводит на откровенность. Ох уж эти мистеры чего бы то ни было… Мнят себя властителями женских сердец.

– Да, – отвечаю коротко, чтобы больше не доставал.

Киров искусственно огорчается.

– Блин, а я болтливый.

– Не обязательно это озвучивать. И так понятно.

Из него вырывается громкий, но короткий смешок. А после наступает тишина. Даже радио глохнет. Всего на секунду. Трек быстро сменяется следующим.

После поворота поток поредел. Пространства вокруг стало больше. И светофоры все в ряд позеленели. Киров разгоняется почти до ста. В его «Инфинити» скорость ощущается по-другому. Не трясет и не мотает. Машина движется мягко, словно воздух рассекает, а не по асфальту скребется. Но город за окнами смазывается.

Меня вжимает в спинку кресла. И легкий трепет щекочет живот изнутри. Как на американских горках. Милка меня когда-то водила на аттракционы. До сих пор помню все те ощущения, настолько они были яркими. Или просто редкими.

– Не знаю, сколько займет химчистка, но по-любому сегодня готово не будет, – Киров поджимает губы и трусливо отворачивается к боковому окну. – Тебе же есть в чем ходить? Или хочешь, новую купим?

Чайные глаза бегают по моей фигуре и салону авто в растерянности. В них зажигаются искры. Кажется, он бы не прочь избавиться от моей дубленки насовсем. Милка тоже говорит, что она стремная, но мне нравится. В ней тепло.

– У меня все есть, – говорю черство, потому что все еще чувствую виноватой себя. Не надо было переть на красный.

– А хочешь шубу? Тебе пойдет.

Его взгляд все никак не отлипнет от моей фигуры, все бегает, бегает, вверх-вниз, слева направо. Мне от него как будто щекотно.

– Ты дурак? – я пучу глаза. – Сколько она стоит?

Это уже край. Вот так запросто предлагать купить шубу первой встречной? Он гораздо больший кретин, чем я изначально предполагала. Хотя, судя по всему, для Кирова это мелочь. У него одна футболка наверняка стоит как целая шуба.

– Да я тебе ее подарю, вместо дубленки, – Киров расплывается в улыбке, продолжая изучать глазами, словно мысленно примеряет на меня разные меха.

Пора бы уже привыкнуть к его суетливости и желанию угодить, но он постоянно повышает градус. От неловкости деться некуда.

– Все-таки ты дурак.

Я мотаю головой. Устроил тоже аттракцион невиданной щедрости… Выпендривается наверняка. Или очень сильно переживает за свою учебу. Точнее, боится потерять гордое звание мистера АСИ и все те почести, которые за ним следуют – мисс АСИ, всех любовниц разом, зависть остальных. Бедняга. Даже жалко.

– Просто я… – он мнется, то расцепляя пальцы вокруг руля, то сцепляя. На меня не смотрит. – Не хочу…

– Быть отчисленным? – усмехаюсь.

Киров оборачивается и натыкается на мой взгляд. У него зрачки от испуга расширяются.

– Да нет… я не… – качает головой. – Виноват же. Вот и пытаюсь как-то исправить.

Я склоняю голову налево и кошусь на него, потому что и звучит, и выглядит неубедительно.

– Не верь глупым россказням, – меня злит, что все так считают и что конкретно он так считает. И натурально этого боится. Неужели у моего отца настолько дурная репутация? – Папа своим положением не злоупотребляет и не отчисляет студентов просто так. Да и я не стукачка.

– Я не то имел… – Киров совсем теряется. Глаза чернеют, заливаются отчаянием. А брови хмурятся, сдвигаются к центру. Пальцы на руле белеют от нажима.

– Верни мне дубленку чистой, и сочтемся, – отрезаю и отворачиваюсь к окну сильно, почти ложусь на ноющее бедро. Давление чуть прижимает боль. Становится удобнее.