В кафе Гавшонкин спросил чёрного кофе с сахаром, но был только «три в одном»». Тогда он попросил три чебурека.

За столиком сидел бодрый старик лет семидесяти и смотрел на памятник Неизвестному солдату. Так малыши из детского сада смотрят на воздушные шарики в начале мая; так смотрят на закат сдавшие экзамены школьники; так курортник смотрит на радостный белый теплоход, уходящий за громады серых сухогрузов, барж и контейнеровозов на рейде; так садовод видит на соседском участке забытый ряд картошки, который вдруг стало некому копать. Старик выпил, зажмурился – понюхал бутерброд с копчёной колбасой и положил обратно на блюдечко. Вытер указательным и большим пальцами накатившие слёзы, откинулся на стуле и с усмешкой посмотрел на памятник. Гавшонкин взял три чебурека в вощёной бумаге и пошел к себе домой.

Поднимаясь по лестнице, прошёл мимо двери на втором этаже, где жила Валя – молодая, симпатичная и одинокая учительница. Нужно будет как-то собраться и пригласить её куда-нибудь. Жалко, что на дискотеку в клуб она вряд ли пойдёт – всякую американщину слушает и ей про шляпу, которая упала на пол10, наверно, не понравится… В кино её сводить что ли? В «Колизей» на «Миссия: невыполнима», а потом пиццу поесть? Можно будет на восьмичасовую электричку обратно успеть, а там уж он её до двери проводит и на чашечку вечернего кофе напросится. Как раз пятница завтра – сам бог велел!

Гавшонкин налил треть стакана из бутылки «Рояля»11, посмотрел на него, решил не разводить и усмехнулся:

– Ну, за справедливость!

Выпил залпом и без чувств упал на диван.

– Ребята, сейчас у нас с вами в разгаре золотая осень. Наверняка у каждого из вас из окна видно какое-то дерево. Или вы когда гуляете, то видите какое-то красивое дерево. Давайте сегодня попробуем его нарисовать, – учительница сложила руки, улыбнулась и склонила голову чуть набок.

– Валентина Валерьевна! А если у моего дома растёт два дерева, то можно я нарисую оба?

– Конечно, Серёжа! Конечно, можно! Ребята, если хотите, то можете хоть целый парк нарисовать! Но лучше нарисовать свои любимые деревья… – в голосе Валентины Валерьевны появилась нотка серебряного колокольчика. А серебро – металл. – Задание понятно?

Ребята начали рисовать – кто-то берёзу у гаража, кто-то тополь у лавочки, кто-то яблоню у избушки. Серёжа начал рисовать свои кедр и рябину. Могучий кедр рисовать удобно, потому что он всегда тёмно-зелёный, а вот рябину рисовать сложно: какие-то листочки на ней ещё были зелёными, какие-то жёлтыми, причём самых разных оттенков – от бледно-жёлтых, как лимон, до насыщенных и ярких, как мамины янтарные бусы. А некоторые были вовсе как вишнёвый сок, как закатное небо… Серёжа сначала огорчился, что нарисовать именно такую, как у него, рябину не получится – нет в его палитре нужных цветов, поэтому придётся ограничится теми, что есть в наличии. Затем Серёжа стал рисовать листочки в том порядке, в каком их помнил, то есть на одной ветке были листья и ярко-зелёные, изумрудные; и как тёмно-красные, как брусника; и бледно-жёлтые, как прошлогодняя солома, но из-за этого тоже огорчился – вода для промывки кисточки быстро стала грязно-коричневой. Тогда Серёжа поменял воду и сперва нарисовал в беспорядке листья жёлтые, потом – зелёные, а затем уж и красные. Получилось похоже. Не так, как в жизни, но тоже нарядно и радостно. Чисто. А, главное, быстро – до конца урока оставалось ещё целых пятнадцать минут. Так что подождать, когда подсохнет, и можно будет нарисовать небо, облака и солнышко. Но не нужно рисовать на солнышке лицо, потому что вот Катюша на прошлой неделе нарисовала такое улыбчивое солнышко с лучами-ручками во все стороны и её к психологу водили… Но это даже и удобнее – рисуешь себе круглый блин и делов-то!