Поскольку по крайней мере часть фигурок, несомненно, была все же добыта из земли, ди Песо предложил следующий гипотетический механизм «фальсификации»: после обжига статуэтки закапывались в землю вперемежку с грунтом, для пущей достоверности содержащим подлинные археологические предметы, взятые с соседних памятников. Потом на место находки приходил легковерный Юльсруд, крестьяне на его глазах извлекали из земли раритеты, Юльсруд, дрожа от научного нетерпения, отсчитывал им деньги за находки, и довольные фермеры уходили, посмеиваясь… В конце своего заключения ди Песо торжествующе заявлял: «Наше исследование доказало, что статуэтки не являются доисторическими».

С 1952 г. выводы ди Песо остаются главным аргументом в пользу версии о фальсификации статуэток, но они до такой степени шиты белыми нитками, что только слепой не может этого не видеть. Нерукотворным памятником глупости можно считать следующее утверждение ди Песо: «Статуэтки… изображают динозавров как известных, так и неизвестных науке видов… Образы людей и существ для своих статуэток мексиканские крестьяне черпали в кино, комиксах и музеях». Кто-нибудь способен объяснить, каким образом «в кино, комиксах и музеях» можно «почерпнуть» образ неизвестного науке животного? Или речь здесь идет о Микки-Маусе? Но Микки-Мауса среди статуэток из Акамбаро нет. Зато среди них есть анатомически правильное изображение игуанодона, о котором наука (а следовательно, и кино, и комиксы, и музеи) получила относительно ясное представление только в 1980‑х гг.

При таком уровне аргументации сочинение ди Песо выглядят не более чем мусором. Между тем ради спокойствия самой же науки должно быть четко объяснено: кто именно, когда и с какой целью изготовил из обожженной глины и камня более 30 тысяч фигурок, среди которых нет ни одной похожей друг на друга? Если эти образы «взяты из кино», то должен быть приведен перечень кинофильмов, послуживший источником вдохновения для «предприимчивых мексиканцев». Если «из комиксов», то из каких конкретно? Ну а что касается музеев, то в них (по крайней мере, в Мексике 1940–1950‑х гг.) хранятся только кости, и для того чтобы восстановить по этим костям хотя бы гипотетический образ динозавра, надо обладать достаточно серьезными знаниями и опытом. Надо полагать, мексиканские крестьяне из окрестностей Акамбаро ими обладали и специально разъезжали по музеям (каким, кстати?), чтобы потом слепить из глины фигурку ценой в 10 центов?

Ну а если предположить, что ди Песо прав, и 37 тысяч уникальных, не похожих одна на другую фигурок, изготовлены крестьянами с целью наживы и проданы ими по цене 10 центов за штуку? Какова экономическая эффективность этого проекта, с учетом затрат «на кино, комиксы и музеи», обжиг глины и последующее хитроумное запрятывание фигурок с выкапыванием и закапыванием ям, перемещением археологических объектов и т. д.? Каждый желающий может на досуге это подсчитать и самостоятельно оценить перспективность этого занятия.

К «экспертизе» ди Песо есть много других вопросов. Например, он ничего не пишет о том, что керамические статуэтки отличаются по составу глины и по стилю исполнения. Это говорит о том, что над ними работали разные мастера, а глина добывалась в разных местах. Художественные достоинства фигурок свидетельствуют о высоком профессионализме их создателей. При этом среди статуэток имеются не только керамические, но и каменные, сохранившие следы эрозии, подделать которые практически невозможно, при этом стиль каменных фигурок соответствует стилю фигурок глиняных. Наконец, недостоверно само утверждение о том, что статуэтки находил только Вальдемар Юльсруд.