Поля брани, усеянные мёртвыми телами, над которыми кружило вороньё. Разрушенный летний дворец. Отец, поднимающийся на плаху. А потом меня вдруг швырнуло вниз — на острые шпили замка, встававшего прямо из горной цепи. Я бесплотным духом пролетела сквозь них и оказалась в каменном мешке подвала, плохо освещённого чадящими факелами. В их неверном свете уставлявшие комнатушку странные приспособления казались монстрами, только и ждущими приказа наброситься на троих — не понять, живых или уже мёртвых, — подвешенных на вбитые в стену крючья. Я рвано всхлипнула — не может быть, эти несчастные просто не могут быть…
Тот, кто висел посередине, вздрогнул — услышал? почувствовал? — и с огромным усилием поднял беловолосую голову. Лицо его жутко опухло от побоев, но левый, оставшийся незаплывшим глаз, вспыхнул янтарным узнаванием.
— Сейчас, потерпи! — бросилась я к нему — и вывалилась из куба Святилища на покрытую трещинами землю.

22. Глава 22

— Трейя! Что с тобой?
Не до конца понимая, что вернулась и кто передо мной, я на четвереньках шарахнулась назад и вжалась спиной в камень Святилища.
— Трейя? — встревоженно повторил Ирин. — Ты в порядке?
Вместо того чтобы успокаивающе соврать, я закрыла лицо ладонями. Вот ответ на мои вопросы, и ответ беспристрастный.
— Эгоистка.
Глаза обожгло слезами, и я с трудом подавила всхлип.
— Трейя, о чём ты?
Судя по звуку, Ирин присел рядом. Хорошо, что ему достало пресловутого чувства такта не касаться меня, иначе не знаю, как бы я отреагировала.
— Ни о чём, — я заставила себя открыть лицо и посмотрела в глаза бывшему — уже однозначно бывшему — жениху. — Ты хотел поговорить?
— Да, — обеспокоенность из взгляда Ирина не исчезла, однако он послушно сменил тему. — О нашем намерении пожениться при первой же возможности. Мне всё-таки кажется, это должно быть более торжественно…
— Этого вообще не будет, — оборвала я и, придерживаясь за стену, встала на ноги.
— В смысле? — Ирин тоже встал. — Не будет свадьбы?
— Да, — мне самой было удивительно, насколько легко слетали фразы с моих губ. — Я спросила совета у Прежних, и он таков: следовать долгу, а не желаниям.
— Серьёзно? — Ирин смотрел на меня, как на ненормальную. — Послушай, я понимаю, что ты устала и душевно, и телесно, но всё же не разбрасывайся такими словами.
— Я ничем не разбрасываюсь, и я абсолютно серьёзна.
Мы мерились взглядами так долго, что у меня едва не начали слезиться глаза. И всё же я победила.
— Вот как. — Линия челюсти Ирина сделалась неуступчиво-жёсткой. — То есть мы столько дней мотались по пустошам, отвоевали тебя у демонов — и теперь выясняется, зря?
Я подавила крутившееся на языке уточнение, что демоны, вообще-то, отпустили меня сами, и с достоинством ответила:
— Очень сожалею, что доставила вам столько хлопот. Однако любые неудобства — мелочь по сравнению с войной.
Показалось, или Ирин действительно скрипнул зубами?
— Вот заладила! — сердито огрызнулся он. — Мне уже надоело тебе объяснять: не будет никакой войны. Что бы твой разлюбезный демон ни говорил.
— Гарм здесь ни при чём, — я постаралась выкинуть из головы картинку пыточного подвала. — Святилище показала мне будущее, которое наступит, если я пренебрегу долгом. И поверь, таким оно не нужно никому.
— Трейя, прекращай, — Ирину явно приходилось сдерживать себя. — Святилища не дают советов и не показывают будущее. Их задача — хранить память о Прежних и скреплять обеты. Всё.
— Тогда почему я увидела то, что увидела? — я не собиралась сдаваться.
Ирин изобразил крайнее страдание из-за моей недогадливости и с расстановкой, как ребёнку, пояснил: