Второй выход из гиперпространства сопровождался сигналом тревоги. Оказалось, что всего в миллионе километров от точки нашего выхода пролетала комета. К счастью, я успел отреагировать и слегка сместить наше направление. Всего одна сотая градуса изменения направления – и комета прошла в нескольких десятках тысяч километров от нас. Но даже если бы мы и не изменили направление, то всё равно пролетели бы мимо, правда, уже в паре сотнях от неё. Рисковать мне не хотелось, так что изменение траектории было хорошим выходом. А если бы и попала комета по нам, то с вероятностью в девяносто процентов энергия столкновения поглотилась бы энергетическим щитом корабля.

После точно такой же проверке систем, как и после прошлого прыжка, мы вновь скинули накопившийся заряд на орбите одной из планет и вскоре покинули систему. Сразу после погружения в гиперпространство все, кроме меня и Греи, отправились по криокапсулам. Теперь десантники и Зельда проснутся уже в точке прибытия, если, конечно, не произойдёт ничего сверхъестественного и не потребуется их помощь раньше времени. Я же вместе с Греей отправился в медицинские капсулы изучать базы знаний, которые используют в дальней разведке при исследовании дальнего космоса. Все базы были шестого ранга. Учить их даже с медикаментозным разгоном предстояло долго. За час до выхода из гиперпространства я и Грея покинули медицинские капсулы. Убедившись, что с кораблём всё в порядке, мы вновь покинули гиперпространство и, сбросив заряд, снова погрузились в него. В этот раз Грея легла уже не в медицинскую капсулу, а в криокапсулу, а я разбудил Хэнка.

Следующие десять дней Хэнк изучал базы, а я ждал, пока мой организм восстановится после десяти дней медикаментозного разгона. После очередного прыжка уже я лёг в криокапсулу, а Грея была разбужена. Через десять дней в капсулу лёг Хэнк, а Грея приступила к изучению баз знаний. Так и повелось, что каждые десять дней один из нас ложился в криокапсулу, а двое других оставались на дежурстве. Вообще, можно было и одного человека оставлять, но это противоречило правилам дальних полётов, ведь если с одним что-то произойдёт, остальные об этом не узнают до момента пробуждения. А так в любом случае остаётся второй человек, который сможет в случае чего разбудить остальных.

После пятидесятого прыжка, когда мы преодолели уже семнадцать с половиной тысяч световых лет из сорока трёх тысяч нашего маршрута, нам пришлось задержаться в очередной системе почти на неделю для того, чтобы добыть и переработать топливо из газового гиганта, так как к этому времени было истрачено около трети запасов. Уже далеко позади остались места, которые были тщательно картографированы цивилизацией Содружества. Нет, исследователи летали и на более далёкие расстояния. Ярчайший пример: экспедиция адмирала Трина сто двадцать лет назад; он добрался до границы галактики и вернулся обратно. Вся его экспедиция затратила больше двадцати пяти лет. Когда они вернулись, их уже и не ждали. Вот только исследовали они галактику в другом направлении и составили все карты в радиусе пары десятков световых лет от места выхода из гиперпространства. На его звёздных картах была цепочка из исследованных островков от границы Содружества и до края галактики. Ну и более близкий пример – это Стадот. Он отправился на исследование системы, к которой мы сейчас и летим. Тоже ведь сорок три тысячи световых лет – это очень не маленькое расстояние.

Для меня субъективно прошло почти девять месяцев с момента, как мы отправились в полёт. В реальности прошло уже почти полтора года, но из-за периодического сна в криокапсулах и было восприятие вдвое меньшего периода времени. Уже после такого относительного короткого полёта я с большим уважением относился к пионерам исследования космоса. Всего субъективных девять месяцев – и я страдаю. А ведь тысячи лет назад исследователи отправлялись в космос на более медленных кораблях. Даже путешествия между соседними системами длились годами. А если вспомнить первые корабли с досветовыми двигателями? Ныне уже мало достоверной информации сохранилось с тех времён, но известно точно, что некоторые колонизационные корабли летели к своим целям десятки и даже сотни лет. И ведь при всём этом технологии криосна не было в те времена. Это были корабли поколений. Сейчас сомневаюсь, что хоть кто-то согласится отправиться колонизировать планету, зная, что сам он не долетит, как и его дети. Лишь внуки смогут ступить на поверхность нового дома. Так что теперь я ничего, кроме уважения и благодарности, не испытываю по отношению к пионерам исследования космоса.