- Я просто не поверил лекарю, - прошептал он. – Потому что это слишком волшебно, чтобы быть правдой…

- Так ты доволен? – требовательно спросила она.

- Я не могу выразить словами, как я счастлив. И боюсь лишь одного, что Ре’Лерг ошибся.

- Не ошибся.

- Ты что-то чувствуешь? Спустя всего четыре дня?

- Все как в первый раз: у меня сразу начала ныть грудь.

- Болит? – всполошился он.

- Нет. Немного по-другому.

Он задумался. И сообразил:

- А ты еще вчера с братом! В зале для тренировок! Носилась! Все! Лежать и…

- Торн. Остановись. Девять месяцев я лежать не смогу все равно. Немного тренироваться буду. Надо будет только спросить у наших, земных, врачей – как именно. Чтобы не повредить ребенку. И…

- Наташа, - прошептал он. Голос был какой-то странный. Она резко развернулась. На глазах у владыки были слезы.

- Слушай, может, это тебе полежать? – она погладила его по щеке. Та была влажной. – И еще успокоительного выпить?

- Прости, - он поймал ее ладошку и поцеловал. – Сейчас. Я возьму себя в руки. Просто дай мне мгновение.

Простояли они, обнимаясь, достаточно долго.

- Я тебя люблю, - прошептал он. – Мать-Тьма мне в свидетели. Как я благодарен ей за то, что в моей жизни появилась ты…

Оставшийся день прошел достаточно спокойно. Только Наташу выключили из всех событий, которые происходили в резиденции владыки.

Ей не дали поговорить с Лерой. Да и со второй девочкой хорошо было пообщаться. Она знала, что Ра’хард встречается с наместником темных на Альраме, и ей очень хотелось подслушать, о чем они говорят. Но… с ней все время был кто-то присматривающий. Ру’Рар или лекарь. Юнга или  адъютант.

Поздно ночью пришел Торн. Он  был способен лишь мурлыкать. Гладить ее – и издавать странные в его исполнении звуки. Рассказывать о расследовании он не стал. Наташа попыталась возмущаться, но быстро остыла. Вот какой смысл, если темный эльф все равно не в себе. И лицо у него самое блаженное.

Женщина решила дать ему отойти пару дней, а потом уже – с новыми силами добиваться участия в расследовании. Или хотя бы, чтобы ее информировали.

После завтрака ее отвели в оранжерею. Оказывается, и на этой планете стекла и металла было что-то зеленое. Целый этаж. Наташа потребовали планшет – и одиночества.

Ей было, над чем подумать. Какой-то червячок беспокойства грыз и грыз ее. И ей никак не удавалось понять, с чего вдруг.

Конечно, ей было немного не по себе. И от того, что она ждала ребенка. И от того, что теперь придется организовывать свою жизнь рядом с владыкой. И… Надо же детям как-то сообщить. И – если в реакции Миши она была уверена, то вот Дашка…

Но было что-то еще.

Грозное. Непонятное. Неисправимое. Подбирающееся откуда-то, откуда не ждали…

Но вот то, что в оранжерею проникнет ее дочь… В серебристом комбинезоне десантников. Вооруженная бластером. Вот к этому она не была готова.

- Даша? – привстала она.

- Мам, скорее.

- Что еще?

- Надо уходить.

- Да что случилось?

- Акция темных против Земного союза. Мишка убит. Тебя захватили в плен.

Мгновение – и все становится на свои места. Еще одно – и белая, яркая и ясная ненависть дает ей силы дышать. И приходит озарение.

- Дети, - с горечью говорит землянка. – Значит, кадеты разрушили их лабораторию, в которой они пытались вывести маленьких темных, а они – в свою очередь убили наших.

- Что? – не понимает Даша.

- Уходим, - раздается команда. – Надеюсь, пути отхода вы просчитали?

- Лура? – раздается от входа в оранжерею недоумевающий голос юнги. – Что…

Беззвучный плевок из бластера – и молоденький темный валится на пол с дыркой во лбу.