– Хорос-шо. А теперь дерш-шись крепче. Как почувс-штвуешь взрыв – задержи дыхание, – обдав горячим дыханием щёку скомандовал воинственный паук.

Я подчинилась. Даже мысли не возникло спорить или переспрашивать. Где-то совсем рядом рыскают дезориентированные темнотой пособники Леорха. Так что все вопросы потом, когда уберемся с базы.

Мы как раз притаились между двумя потухшими колбами, что скрывали за собой ещё одну дверь. Так себе прикрытие, но в темноте хоть что-то.

К этому времени глаза после вспышки чуть привыкли к темноте, и я увидела, как мой «спаситель» немного повозившись с настенной панелью, отпиравшей входные створки, выкинул в противоположную от нас сторону странную «волосатую бомбочку». Раздался жуткий грохот, вспышка и скрежет... Дальше всё помещение заволокло едким дымом.

Взвыла сирена, заглушая крики и гул открывающейся двери.
Мы юркнули туда и понеслись по узкому коридору с невероятной скоростью.

Мой спаситель мчался со всех ног, а я прижималась к теплой броне и старалась не мешать, слиться с ним в одно целое. Лишь мысленно кричала, отчаянно прося у мироздания, чтобы наш побег удался.

Со мной ему неудобно. А наемниками преследуют нас, не отставая ни на шаг. Это база Леорха, и серомордый знает ее как шесть своих пальцев. Мы же петляем по коридорам, уворачиваемся от светящихся снарядов и бежим, бежим, бежим, избегая открытых пространств. Лишь иногда паук замирал, чтобы сделать очередную преграду для наших преследователей.

Не знаю, как он ориентировался в этом металлическом лабиринте, но я верила: он знает, что делает, и уверенно продвигается к цели.

Рядом просвистел и взорвался очередной снаряд. Паук вздрогнул всем телом, замедлился (мое сердце тревожно екнуло), но продолжал бежать дальше. А уже через мгновение я почувствовала под руками, обнимающими его шею и спину, нечто влажное и липкое.

«Неужели ранен?! Тогда нам конец!» – отчаяние смешалось со злостью и досадой, что ничем не могу помочь своему спасителю. Только мешаю и вишу балластом, занимая его руки.

Еще один выстрел… Мы вовремя отпрыгиваем в сторону – и смертоносный снаряд пролетает, врезается в стену, не задевая нас. Мой спаситель тяжело дышит и не двигается, затаившись в неглубокой нише, странного предназначения.

Паук замер, прикрыл глаза. Его скулы зашевелились, заострились  – из щёк появились два острых небольших жвала, из которых выстрелила мерцающая паутина, запечатавшая вход в нишу.

Щит? Возможно.

– Не ранена? – спросил он, тяжело дыша.

– Я нет, а вы – ранены, – всхлипнула, потому что нервы на пределе. Страх за себя и, как ни странно, за спасителя жалящим шаром разрастался в груди.

– Все хорошо! – тихо ответил он и достал откуда-то из панциря ту самую жемчужину, что ему демонстрировал Леорх, и сжал в кулаке.

Неожиданно установившаяся тишина давила на уши. Я видела, как мимо бегут бойцы Леорха, но не замечают нас. Щит не только прикрывает, но и скрывает от врагов!

Я притихла, не желая мешать своему спасителю, зато, наконец-то, смогла рассмотреть его. Он где-то потерял плащ, и теперь видно часть его странной груди, защищенной то ли панцирем, не ли костяным доспехом, испещренным мудреным орнаментом из линий и точек. А под ним отчётливо угадывается живое тело, почти человеческое, мощное и смуглое. Две пары темных рук с длинными когтистыми пальцами, которыми он бережно, без особых усилий удерживает меня на весу. И только нижняя часть, там, где человекоподобный торс переходит в бёдра, начинается паучья часть с бронированным брюшком, восьмилапая.