Неожиданно Адам удивленно вскидывает бровь и спрашивает:

— Тоби?

Я оглядываюсь. Из кустов выныривает ушастый Тоби на четырех лапах. Лира охает:

— Опять от мамки убежал?

А мамкин бунтарь машет хвостом, бежит ко мне, раскрывает пасть…

— Тоби, не смей! — ревет Адам и кидается к нам. — Тоби! Нет!

Тоби подлетает ко мне с рыком и смыкает челюсти с невероятно острыми зубками на моей щиколотке. Призрачная волчица восторженно подпрыгивает, а я издаю тихий клекот, а по щеке скатывается слеза. Больно. Очень больно, а мелкий поганец и головой дергает, будто пытается из меня кусок вырвать. И ведь не пнуть его, не лягнуть, потому что он же малыш, пусть и очень кровожадный.

Адам замирает в нескольких шагах и шепчет:

— Какого хрена, Тоби?..

Тоби в ответ рычит и крепче сжимает челюсти. Мне кажется, что я сейчас описаюсь от боли, которая простреливает ногу до тазобедренного сустава.

— Тоби, — воркует Лира, подходит и садится перед разъяренным волчонком. — Отпусти тетю. Ей больно. Тоби…

Тоби урчит, но все же разжимает челюсти. Я вскрикиваю, падаю и в ужасе смотрю на окровавленную щиколотку, пытаюсь отползти от пушистого паршивца, который фыркает, отплевывается от крови и сбрасывает шерсть.

— Тоби, ты что творишь? — в бессилии рычит Адм.

— Мне приснилось… — Тоби ныряет в объятия Лиры и утыкается лицом в ее шею, — что надо покусать Эни… — неразборчиво бурчит. — Так Луна сказала…

Нога дергается, и призрачная волчица семенит ко мне, глядя в мое лицо недобрыми глазами.

— Нет…

Высовывает свой инфернальный язык, касается укуса, и я чувствую укол мороза, что проникает под кожу.

— Нет! — отползаю от волчицы, которая бледнеет в лунном свете, поднимаюсь на ноги и пячусь. — Нет! Я хочу быть человеком!

Волчица скалит зубы и делает ко мне шаг. Ногу опять простреливает болью, и я срываюсь с места, скинув простыню с плеч.

— Эни! — рявкает Адам. — Это глупо!

— Пошел в жопу, мудак! Это все из-за тебя!

Обескураженное молчание, а после улавливаю сердитый бубнеж Тоби:

— Ты сам ее хотел укусить.

— Устами младенца глаголет истина, — с хриплой усмешкой отзывается Сизэр.

Я ныряю в ночные лесные тени, прихрамываю и продираюсь через колючие кусты. Чувствую в шелесте ветра озадаченность, гнев и растерянность Адама. Ногу сводит судорогой, меня мутит и голова кружится.

Налетаю на кого-то мохнатого и горячего. Меня сгребают в охапку, и я по запаху понимаю, что это Эмиль.

— Браслеты, где браслеты?! — поднимаю лицо, задыхаясь в панике. — Она бежит за мной… меня укусили… Где браслеты?

Подступает тьма, в которой я вижу только желтые горящие глаза Эмиля. Ноги подкашиваются и шепчу:

— Уведи меня отсюда… Она бежит за мной… Надень браслеты…

Судорога боли пробегает по всему телу, и я жалобно всхлипываю, медленно погружаясь во мрак.

— Эни! — доносится разъяренный рык Адама, от которого внутри все сжимается.

— Браслеты… мне нужны браслеты… — еле ворочаю языком и пускаю слюни.

— Адама возьми на себя, — Эмиль решительно подхватывает меня на руки… нет на лапы.

— Не только Адама, но и его дедулю, — зловеще покряхтывает старческим голосом тьма. — Вот только жаловался, что тоска снедает.

— Я со стариками дел не имею, — урчит Мартин.

— Зато старики с тобой дела имеют. Хоть кто-то твой рыжий зад отхлестает!

Тьма схлопывается, а затем меня будто кидает в шторм. Меня покачивает на высоких и резких волнах боли, страха и паники. Кости ломит, мышцы пронзают раскаленные и ржавые гвозди и все это сопровождается рыком, руганью и жалобным поскуливанием. Моим Жалобным поскуливанием, которое врастает во всхлипы и мычание.