Я ответила тем же, а затем поспешно вытерла заплаканные глаза и отвернулась. Дариус вошёл следом за отцом. Я едва сдержала гримасу отвращения и боли при виде мужчины, который был для меня целым миром.

– Тайриз! Брат! – Виктор приобнял отца и похлопал его по спине.

Они обменялись дежурными фразами, а мой люмьен сделал ко мне несколько шагов и натянул на лицо виноватую улыбку.

– Морри… – негромко произнёс он. – Ты меня напугала… В таком состоянии ездить за рулём… Я же весь извёлся!

Я сжала губы в тонкую линию, сдерживая рвущиеся наружу ругательства. Ненавижу! Ненавижу в нём всё, что ещё недавно любила: голос, манеры, идеальную внешность, кривоватую ласковую улыбку, которой он решил подкупить меня в ту минуту. А больше всего то, что я должна его простить. Иначе ведь никак?

Жених сел рядом, беря мою ладонь своей тёплой рукой. Я только тогда поняла, как сильно замёрзла.

Моя рука непроизвольно сжалась в кулак, а Дариус, заметив это, бросил на меня предостерегающий взгляд:

– Твой отец обещал всё уладить.

– Он и уладил, – ровным голосом произнесла, глядя в пол.

– Ты больше не злишься на меня, малышка? – улыбнулся волк. – У нас всё хорошо? Вернёмся домой?

Я почувствовала, что задыхаюсь. Хватаю ртом воздух, как маленькая рыбка, выброшенная на берег. И мне начинает казаться, словно надо мной занесли огромный железный сапог. Раздавят и не заметят.

– Ненавижу, – прошептала едва слышно с такой злостью, что сама себя испугалась. – Ненавижу всё, что связано с тобой.

– Мора, успокойся, – в голосе моего люмьена зазвучала сталь. – Ты хочешь устроить сцену при родителях?

Конечно… Боится, что папочка подумает, будто его наследник настолько слаб, что даже не может укротить собственную невесту.

– Я не хочу устраивать сцен, Дариус, – я буквально задавила в себе ярость, затолкнула её так глубоко, как только смогла. – И да, мы вернёмся домой… Но если ты думаешь, что всё будет как прежде, то ты глубоко заблуждаешься.

– Вот и чудесно, – моего виска коснулись губы волка. – Ты очень хорошая девочка, Морэлла. Настоящее чудо.

Я оттолкнула своего жениха и забилась в угол дивана, бросив затравленный взгляд на улицу. Мне стало противно даже дышать с ним даже одним воздухом… Как он посмел губами, что недавно ласкали мою подругу, целовать меня?

– Ты какая-то дикая и совсем не похожа на себя, – улыбнулся жених, говоря полушутливым тоном. – Где же та жизнерадостная и смешливая девушка, к которой я привык?

– Там же, где и верность, порядочность и честность моего люмьена! – бросила я, должно быть, слишком громко, потому что наши отцы обернулись и принялись заинтересованно вглядываться в происходящее в соседней комнате представление.

Виктор Макензи встал в проходе тяжёлым взглядом прошёлся по нам с Дариусом. Кажется, в комнате сгустился даже воздух, а я ещё больше вжалась в диван, пытаясь скрыться от столь пристального и хищного внимания главы клана волков.

– Выйди, Дариус, – бросил сыну Виктор. – Дай нам поболтать наедине с твоей красавицей-люмьеной.

У меня начали трястись поджилки, я перевела на своего жениха умоляющий взгляд: не оставляй меня! Только не с ним! Я просто не выдержу…

Но Дариус лишь равнодушно отвернулся, кивнул отцу и вышел, закрывая за собой дверь.

Жёстких губ старшего волка коснулась лёгкая улыбка. Он протянул мне руку.

Вдох.

И я подала ему свою маленькую ладонь. Виктор поцеловал пальцы, чуть дольше чем нужно, жёсткая щетина оцарапала кожу, а затем едва ли не с сожалением выпустил мою руку.

Выдох.

– И как мой повеса сын умудрился едва не потерять такое сокровище? – лукаво спросил Макензи.