- Не скачи вперед лошадей, - нахмурился Иващенко. – Будет время – дадут!

Я кивнул. Об увольнительном мечтал, как ни о чём. С другом дело решить. Стаську в объятиях подержать и поцеловать... Зацеловать до одури.

Жаль, что с Ильюхой по разным частям судьба развела. Распределение, что б его. Тут и батя его не помог – лишь спокойные точки выискивал, откуда реже выдёргивали на войну в Чечню. Так что с перрона больше не виделись, не слышались.

Братан не писал, да и Стася не писала.

Не то чтобы накручивал, и супернадежду вынашивал, но... глупое сердце сжималось, когда думал о друге и Насте. Верить хотелось, что она уже решила вопрос со своей стороны и ждала...

Ведь кивнула.

Кивнула!

Это душу грело...

И так изводился, вспоминая, что натворил. Перрон. Толпа... Наташка, которую трусливо взял с собой. На самом деле и не собирался... Из дому выходил, а она тут как тут. «Куда пропал? Что случилось?». Отмахнулся – надоело всё, - а она вцепилась клешнями и умоляла позволить проводить. Вот и поддался её уговорам. Все надежней, когда такой щит есть. И пригодился ведь. На первые минуты...

Ведь до последнего себя уверял, что Стася меня ненавидела и презирала. За насилие, побег...

Да, сбежал – просто растерялся. Да, некрасиво получилось – так ведь не думал, что первый у неё окажусь. Только далеко не убежал. Как идиот вокруг дома её бродил, пинал камни, раздумывая, что делать и как быть. Даже вернулся, а там Новик с приятелями уже под окнами орали. Я постоял в тени, посмотрел на эту серенаду... Оценивал, взвешивал, анализировал.

Стася не отшила категорично Илью, но и к себе не впустила. Выглядела расстроенной... Но ведь если бы хотела Новику рассказать обо всём – рассказала бы. Видимо решила промолчать. Не от любви великой – во имя спасения своего статуса «девушка Новодворцева».

Надеяться на чувства добрые с её стороны было бы вверх наглости, поэтому даже крохотной мечты не лелеял. Да и себя убеждал – мимолётно жахнуло. Пьян был, от драки запал, ОНА сладко пахла и вся такая доступная была...

Но увидев её в объятиях Новика на перроне, чуть не озверел от ревности тугой. Аж слепило, как хотелось скандал устроить.

Тогда только близость Наташки спасла... Радость Ильюхи, что я приехал... И пока он всех обхаживал, собирая последние прощания и не замечая, что Стася ушла, я бросился за ней.

Мне было плевать на всё... Рискнул...

О, как сладки воспоминания. Тем и жил. Тем и дышал!

Настя/Стася

Вскоре мама стала меня попрекать большими расходами на проезд. И чтобы хоть как-то сводить концы с концами, ну и поменьше дома мелькать, я напросилась медсестрой в больницу. Жуткое время, жуткие перемены и нищета. Денег нет, лекарств тоже, хорошие специалисты спивались или уходили. Рук не хватало, и потому молоденькой медсестре были рады.

- Дура ты, - однажды в курилке Раиска, старшая медсестра кардиологического отделения проворчала, - молодая, красивая в эту профессию полезла? Нет тут жизни. Мрак один... Разруха полная. Ещё несколько лет назад, хоть выживать получалось. Народ добрее был, а теперь, - полная шатенка с горечью отмахнулась, выпуская дым, - нечего тут ловить. Из докторов раз-два и обчёлся. Часть от запоя до запоя качаются. Другая заточена на взятки.

Я все понимала, видела, но упорно продолжала учиться и помогать в больнице. Ведь только так могла сбежать от собственных проблем и переживаний. А омут был глубокий и широкий. Утопала в нём всё сильнее. В минуты одиночества и тоски. Каждый раз сердце обрывалось, когда входила-выходила из подъезда. До сих пор мерещился тот густой запах страсти. Им пропитано каждое воспоминание о Глебе и злополучной ночи. И с томительной тоской – прощание. Жадный поцелуй, голодный взгляд. До мурашек пробирало и блаженное тепло душу затапливало.