– Нам?! Зачем?

Иорданович показал рукой на провал, из которого доносилось рычание зомби, и ухмыльнулся.

«Он же шутит, да?»

Но полицейский не шутил.

– Что ты хочешь сделать? – спросил я полицейского, хотя уже и сам догадался.

– Отомстить этим уродам за это, – он кивнул на раненую ногу.

Моя перевязка практически не помогала, кровь уже насквозь пропитала рубашку.

– Вы хотите их поджечь? – вмешалась в разговор девочка.

Полицейский кивнул.

– Но зачем? – сказала вдруг она. – Они же… они не виноваты, что они такие. Это место сделало их такими, не надо их жечь!

– Это не люди, девочка, – ответил полицейский. – Они были ими, но сейчас уже нет. Это твари, монстры!

– Да, они не люди, но они ни в чем не виноваты.

– А тебя никто не спрашивал, вообще не суйся, когда взрослые разговаривают, – вспылил Иорданович. – Тебя разве не учили?!

– Вы… да вы… – Девочка покраснела, а потом отвернулась и отошла в сторону.

– Зачем ты так? Она недавно родителей потеряла, а ты… – вмешался я.

– Прости, погорячился, – смягчился полицейский, – но, знаешь, жалеть этих тварей, после того, что они… они сделали… мне кажется, неправильно.

– Ты знаешь, я тоже против. Нельзя убивать их просто так!

– Ты против? – Иорданович удивленно уставился на меня. – Почему?

– Если есть шанс их не убивать, то лучше им воспользоваться. Они же отстали, так?!

– Ну, блин, как хотите. Я сам это сделаю.

Иорданович шагнул к проему, встал на колени и посмотрел вниз:

– Эта тварь меня покусала. И вон он, вожак, ты его тоже хочешь пощадить, да? Он бы нас точно не пощадил.

Ответом ему стал рев зомби-здоровяка.

– О, услышала, гадина, но ничего… – добавил полицейский.

Я же подошел к девочке. Та стояла у края и смотрела на темное небо. Всхлипывала.

– Знаешь, я тоже не хочу их убивать. Мы убежали – и ладно, – сказал я. – А еще… моя дочка, она тоже была против насилия. Мести и прочего. Она считала, что у всех есть шанс на исправление. И на жизнь. Даже у монстров.

– Правда? – Даша посмотрела на меня.

Я вытер ей слезы и ответил:

– Правда.

– А где она сейчас?

– Она…. Она умерла.

– Извините, я не… я не знала.

– Ничего!

Опустился на колени и прижал девочку к себе.

«Боже мой, как же она напоминает мне дочь. Почему так?! Я же не могу променять Женечку на нее?!»

– Вы плачете? – Даша показала на мою щеку, по которой катилась слеза.

– Я?! Нет, точнее – да… немного.

– Не плачьте. Если хотите, то я буду с вами. Какое-то время. Хотите?

– Конечно, хочу. Конечно!

Хотел обнять Дашу снова, но не успел.

– Бежим! – раздался голос сзади.

Мы с Дашей оглянулись. К нам с выпученными глазами бежал Иорданович, а за ним из проема, будто в киношном эффекте слоу-мо, вырвался наружу столп огня.

«Напалм! Он сбросил внизу бомбу» – понял я.

– Хва-а-атайтесь! Быстре-е-е! – заорал полисмен.

Я еле сообразил, о чем он. Перед нами были провода, тянущиеся с крыши цирка к чертову колесу. Видимо, колесо было запитано отсюда.

Жар за спиной стал невыносимым.

– А сейчас – прокатимся! – рявкнул полисмен, когда мы схватились за толстый кабель, и ногой сбил опору, на которой он крепился. Кабель соскользнул с нее – и мы полетели вниз.

***

Вожак смотрел на убежище, которое прямо сейчас сгорало дотла. Температура внутри поднялась до тысячи градусов. Не меньше. Еще пара минут – и от его стада не останется и следа.

Вожак рычал, проталкиваясь к выходу из арены.

Тупое стадо даже не собиралось спасаться. А тратить силы на то, чтобы вытаскивать всех отсюда, он уже просто не мог. Вожак посмотрел на руку. Кожа на ней уже обуглилась, местами обнажив черные кости. Он попытался сбить пламя одной рукой, но тут же загорелась вторая.